- Ты почему не «щелкаешь»? - я не мог оторвать глаз от таймера.
Сто шестнадцать... Сто пятнадцать...
- Я пытаюсь! Ничего не выходит!
Он тяжело дышал, лицо покрылось потом, и было белым, как бумага.
Сто десять... Сто девять...
- Илюха! Я не могу! Не получается!
Сто семь... Сто шесть... Сто пять...
Спокойно... Спокойно...
- Там, на улице, была стоянка для машин...
- А-А-А! Это бомба! Это бомба! - истеричный визг понесся по коридору.
Я дернулся, и чуть не сбросил чемодан на пол. Оказывается, в ложу вошел кто-то из персонала. Вероятно, услышал, как мы говорим... А может, заметили, что нет охранников... Истеричные вопли удалялись и множились.
Ну всё. Сейчас фойе запрудит народ, образуется давка...
Девяносто пять... Девяносто четыре...
- Должны быть пожарные лестницы! Главное, вынести её из здания...
Я осторожно закрыл крышку, подхватил чемодан, стараясь не нарушить того положения, в котором он был, и, крякнув, выпрямился.
- Давай вперед, будешь расчищать путь. У нас полторы минуты. - Лёшка кивнул, и повернулся ко мне спиной.
***
Он ошибся всего один раз. Толкнул неприметную, крашеную жуткой коричневой краской дверь... Я вздохнул с облегчением. Думал, наконец-то выход!
Ярко освещенный зал. Зеркала, натертый паркет. И пятьдесят пар удивленных глаз. Мертвая тишина. Девочки - балеринки, похожие на ночных мотыльков в своих серых юбочках и черных трико...
- Срочно покинуть здание! - Лёшка опомнился первым. - В театре бомба! Выходите наружу!
Пятьдесят пять... Пятьдесят четыре... - в моей голове будто горело электронное табло, совсем как в чемодане.
- Как пройти на крышу? - сообразил крикнуть я вслед девочкам. Одна повернулась, махнула рукой куда-то из зала.
- Там... - я выскочил за дверь и огляделся.
Вот! Пожарная лестница! Как мы её прозевали? Правую руку ломило, плечо выворачивало из сустава, и приходилось только молиться: не выронить бы чертов чемодан...
Сорок две... Сорок одна...
Лезть вверх было неудобно, Лёшка толкал меня в спину и поддерживал. Один раз я споткнулся, адски рассадил голень. В спине что-то болезненно хрустнуло и потянулось... Нечеловеческим усилием сохранил равновесие, перевел дух, и полез дальше.
Крыша! Еле протиснулся в люк. Алекс - за мной. Огляделись. Невдалеке - купол главного зала, а мы - на плоской площадке, одна сторона выходит на замерзший канал, три другие - на улицы.
Двадцать... Девятнадцать...
- Бросай её здесь, и прыгаем! - Лёшка тоже едва дышал и был мокрый, как мышь.
- Куда прыгаем?
- В канал! Больше некуда! - он схватил меня за рукав.
- Разобьемся! Тут метров пятнадцать!
Доверься мне! Хоть раз, мать твою так, поверь мне! ДАВАЙ! БРОСАЙ ЕЁ! БРОСАЙ СЕЙЧАС ЖЕ!
Я застыл на краю. Внизу - автостоянка, людей вроде бы не видно. Если оставить бомбу здесь, взрывом никого не заденет...
- ВРЕМЯ ВЫШЛО! - он вырвал чемодан, положил на крышу и потащил меня к краю.
- Там же лед! Разобьемся на хрен!
Лёшка посмотрел мне в глаза, губы продолжали беззвучно шевелиться.
Четыре... Три... Две...
- А хрен с тобой! Давай!
Обнявшись, мы прыгнули, а сзади распухало огромное, огненное, и уже шла взрывная волна, и нарастал грохот, затылок и спину палило жаром, и потом мы ухнули в воду, пробив корку льда...
...Мне шесть лет. Перед нашим домом - стройка. Там страшно интересная яма, метра три глубиной и шесть-семь шириной. Можно играть, будто это - подземная крепость или пещера. Зимой в ней скопилась вода и замерзла. Мы с пацанами спускались на лед, и, осторожно скользя, бродили по дну, разглядывая вмерзший мусор...
Однажды лед проломился, и я с головой ушел в черную, ледяную воду. Помню страх. Ноги скользят, я никак не могу встать, ворочаясь в намокшей одежде. Резиновые сапоги не находят опоры. Наконец, собрав все силы, я оттолкнулся и выпрыгнул - воды оказалось по пояс...
В тот раз со мной никто не пошел. Я был совершенно один, и если бы не смог подняться, если бы наглотался воды...
Обожгло холодом. Грудь сдавило железным обручем, не мог ни вдохнуть, не выдохнуть. Барахтаясь в ледяной каше, вновь оказался в детстве. В той самой яме... Но сейчас я не один.
У нас получилось! Мы спасли людей и даже, черт побери, остались живы! Постарался ли мой друг Алекс, или Господь, сжалившись, подставил свою ладонь, но мы остались целы. Нас не разнесло взрывом, и мы не расшиблись насмерть о лед канала. Значит, зачем-то мы еще нужны на этом свете...
- Лёха! Ты где? Лёха... Лёх! - наверное, я рано обрадовался.
Нырнув, стал шарить по дну, но натыкался лишь на какие-то палки и прочий мусор. Вынырнув, оглядел черную воду под взломанным нашим падением льдом.