— К сожалению, это невозможно. — он подбавил в голос просительных интонаций. — Акциями владеет государство. Они не хотят передавать контроль частным компаниям.
— Надо положить этому конец! — Траск нетерпеливо дернул ручку бара и вытащил пакетик чипсов. — Мы не должны мириться с этим в собственной стране! Разве я не являюсь самым богатым гражданином Англии?
— Разумеется, сэр.
На сей раз Андрэ специально сделал упор на аспекты, больше всего раздражающие Траска. Это его отрезвит и направит энергию в более продуктивное русло…
— Едем в Хитроу! В конце концов, не могут же пилоты ждать вечно… Это слишком дорого обходится! Вечно ты отвлекаешь меня по пустякам.
Андрэ повинно склонил голову, как будто не он только что уговаривал Траска взять себя в руки.
Перед самым аэропортом на телефон Андрэ поступило сообщение. Просмотрев его, он бросил несколько слов водителю и начал медленно, как танковая башня, разворачиваться к Траску. Тот сразу почуял неладное. Отбросил полупустой пакетик, и жареная картошка рассыпалась по сиденью.
— Что? Что опять случилось?
— Аэропорт закрыт, сэр. Штормовое предупреждение, приближается ураган. Все вылеты отменены.
Он ожидал новой истерики, неуправляемой эмоциональной бури под стать той, что начиналась за окнами лимузина. Но Траск только рассмеялся.
— Это судьба, Андрэ! Пока мы не разберемся с текущей задачей — ничего у нас не получится.
— Не думал, что вы такой суеверный, хозяин.
— Да причем здесь суеверия? Очнись, Андрэ! Нас намеренно тормозят, разве ты не видишь? Те самые люди! Ты отдал распоряжения на их счет?
— Делаю всё возможное, но это не так просто. Удильщик не справляется…
Траск его уже не слушал. Увлеченно просматривая ленту новостей в телефоне, он то и дело откусывал от огромной шоколадной плитки.
— О! Смотри-ка! В «Аннабельс» вечеринка! Деметра тоже будет — так написано в ее профиле… Вместе с женихом.
Последнее слово далось чертовски трудно. Но ничего… Он еще посмотрит, кого завтрашние газеты нарекут суженным Деметры Каталиадис!
— Едем туда! — Траск бросил шоколадку и стал поправлять прическу и галстук, глядя в откидное зеркальце.
— Может не стоит, сэр?
Еще чего! Я покажу им, что значит быть Джоном Траском! Нужно только подготовиться…
ГЛАВА 15
Решил проснуться, пока не лопнул мочевой пузырь. Было жарко. Я так сильно мерз в последнее время, что это было даже приятно. Сел, и удивленно вытаращил глаза.
Маленькое окошко под низким потолком, из него идет раскаленный белый свет. Стены — в трещинах, похожих на черные молнии, подо мной — тонкая плетеная циновка. В руку вставлена толстая игла, от неё — прозрачная трубка к бутылке, прицепленной к гвоздю в стене. Что в бутылке — непонятно, этикетка, по-моему, на арабском. Потянулся, чтобы вытащить иглу…
— Я бы не советовал, молодой человек. У вас сильное обезвоживание.
Фигуру в углу я сначала не заметил. Серая роба, серые, будто присыпанные пылью, волосы, серые лицо и борода… Он почти сливался со стеной.
— Очень хочется в туалет.
Человек поднялся, подошел.
— Это можно. Отправление естественных потребностей — единственная привилегия, что нам с вами осталась.
Характерный семитский нос, могучая, наполовину седая, борода… Печальный взгляд библейских глаз. Он протянул мне пустую пластиковую бутылку.
— Кто вы? — брать бутылку я не спешил.
— Ой, я вас умоляю… Стесняетесь? Ну, у каждого свои причуды. Извольте: Кидальчик. Мошенник — кидала. К вашим услугам. С кем, в свою очередь, имею честь?
— Алекс Мерфи. Преподаватель английской литературы.
— Страсти какие! Ну да ладно… Можете спокойно писать. Берите!
Он помахал у меня перед носом бутылкой.
— А… По-другому… Никак?
— Ну что вы как младенец! Не Палас-Отель, как видите. Успокойтесь, я не буду смотреть… Ну, вот так-то лучше. Полегчало? Поздравляю. Потому что больше — не с чем.
Я огляделся еще раз. М-да… Похоже, Кидальчик прав. Железная дверь, ни ручки, ни замочной скважины; на единственном окне — толстая решетка… Пришло на ум полузнакомое слово: зиндан.
— Где мы?
— А вы не в курсе? Ах да, вы же были без сознания… Сильно сопротивлялись?
— Не знаю. Так где мы находимся?
— В Сирии. Это крепость ашарванов.
Я порылся в памяти. Ничего. Какие ашарваны? Когда я умудрился насолить и им тоже? Не понимаю…
— Простите. Мне это ничего не говорит.
Мой собеседник, — или сокамерник? — взмахнул руками, выражая удивление.