Пауза.
— Андрэ! Я не собираюсь ждать весь день!
— Я предупреждал, что его рано запускать, сэр. Вы меня не послушали, и теперь я не пойму, что за чертовщина творится на рынке ценных бумаг…
Только он, старый добрый Андрэ, мог позволить столь небрежный тон. Они были вместе с самого детства… Толстый неуклюжий мальчик в клетчатых брюках, канареечной рубашке и нелепой бабочке, — над ним тоже смеялись и не хотели играть… Аутичный ребенок сам находил развлечения.
Узнав о тайных забавах Андрэ, Траск хотел всего лишь припугнуть одноклассника, чтобы заставить его подчиняться, но потом… Потом понял, каким он может стать в умелых руках. Андрэ только с виду казался тупым, заторможенным… За нелепой внешностью, как это часто бывает, скрывался острый, изобретательный ум. И всего лишь нуждался в управлении…
Потакая его слабостям, Траск добился абсолютной преданности, сделав Андрэ своим тайным оружием. Они многое пережили вместе, и это позволяло помощнику проявлять неуважение. Иногда.
— Что ты имеешь в виду, объясни толком!
— Котировки акций падают. На данный момент мы потеряли четверть миллиарда…
Траск подобрался. Все обиды отошли на задний план. Лучше всего он чувствовал себя в состоянии едва сдерживаемого возбуждения: когда опасность подбиралась близко, ни на что другое не оставалось времени.
— Ты думаешь, это как-то связано с Удильщиком?
— Не знаю, сэр, нужно разобраться.
— Кто-то пытается «вытрясти спекулянтов»?
— В том-то и дело, что никто конкретно. Просто пошла общая тенденция, и всё. Так бывает, когда играют на понижение…
Траск принял решение:
— Мы не летим в Нью-Йорк, отмени все встречи. Свяжись с конторой, они должны быть готовы выполнять команды в мгновение ока.
— Да, сэр.
Секретарь отдал водителю приказ свободно колесить по городу, а сам углубился в плотные столбцы цифр на экране ноутбука. Они оба привыкли работать в машине, — лимузин давно стал передвижным офисом. Теплым, уютным и безопасным…
Траск зловеще улыбнулся: Большая Игра началась!
ГЛАВА 5
Рывком выбило из сна. Кто-то меня толкнул, нас потащило по проходу, ударяя о ножки сидений… Грохот, скрежет, детский плач…
Судорожно хватаясь за поручни, выбрался из тяжелой, душной людской кучи, но тут раздался еще один толчок… Автобус повалило на бок, понесло. В окне над головой мелькнули оранжевые всполохи… Скрежет перешел в пронзительный металлический визг. Еще один удар, потолок мнется, а мы все внутри — как килька в томате…
Качели взлетели слишком высоко.
— Эй, тут кажись живой!
— Где я? — голос не слушается, и кажется, я заговорил по-английски…
— Точно живой! Давай носилки!
— Подождите! Что случилось? Кто вы?
Мне в лицо тычется пятерня в грязной вязаной перчатке с обрезанными пальцами. Ногти с черными каемками и в заусенцах.
— Сколько пальцев? Как зовут?
— Куда вы меня тащите?
— Успокойтесь, у вас шок. Сейчас сделаем укольчик… — подходит девушка. Шмыгает носом, неловко держа шприц варежкой.
— Да подождите! Я цел! Ни царапины!
— Могут быть внутренние повреждения. Не сопротивляйтесь, гражданин! Сейчас вас отвезут в больницу…
Склоняясь надо мной, она старается улыбнуться, но подбородок предательски дрожит, глаза — белые от испуга… Да что случилось-то?
— Не надо меня никуда везти! Я не хочу! Выпустите меня!
Я задергался, пытаясь слезть с каталки. Панический ужас мешал вдохнуть… Я же сбежал, у меня же получилось!
Наконец, выпростав руки, расстегнул пряжки… Мои плечи придавили чьи-то руки:
— Браток! Не гневи Бога, послушай сестричку. — таким тоном обычно говорят с психами…
— Да я здоров! Ничего не болит!
— Вот то-то и оно… Все остальные всмятку, а у него — даже не болит ничего. Считай, в рубашке родился. И с золотой ложкой в жопе.
Я разом вспотел, в ушах зазвенело.
— Что… Вы… Говорите?
— В рубашке…
— Нет! Что случилось? Как автобус?
— Никого больше нет, браток. Не выжили. Только ты.
Живот скрутило. Я оттолкнул мужика, неловко соскользнул с каталки и упал на колени. Жгучая горечь поднялась из желудка, заполнила рот и ноздри, я закашлялся. Что я сделал не так? Почему погибли эти люди? Я даже не знал никого из них! Почему они погибли, а я — нет?!
Откатившись от дымящейся рвоты, я сел, набрал полную пригоршню колких льдинок и размазал по лицу. Снег окрасился красным. Недоуменно посмотрел на него, набрал чистого, и снова прижал к щекам. Ничего не понимаю…