– На Дюне!
– На Дюне, да.
– Потому не существует больше Свободных, что Дюны больше не существует, – заметил Лито. – Передал ли ты Найле мое послание?
– Владыка, зачем Ты так рискуешь?
– Ты передал мое послание?
– Посланница в Туоно отправлена, но еще есть возможность ее перехватить.
– И думать не смей!
– Но, Владыка…
– Что она должна передать Найле?
– Что… что Твой приказ Найле – продолжать и дальше полностью и без всяких вопросов повиноваться моей дочери, во всем, кроме… Владыка! Это опасно!
– Опасно! Она будет мне повиноваться.
– Но Сиона… Владыка, я боюсь, моя дочь не служит Тебе от чистого сердца. А Найла…
– Найла ни в чем не должна отступать от приказов.
– Владыка, давай сыграем свадьбу где-нибудь в другом месте. – Нет!
– Владыка, я знаю, Твое предвидение открыло Тебе…
– Золотая Тропа надежно сохраняется, Монео. Ты знаешь это не хуже меня.
Монео вздохнул.
– Бесконечность принадлежит Тебе, Владыка. Я не спрашиваю… Он осекся – потому, что башню потряс чудовищный сокрушительный гул, становящийся все громче и громче.
Они оба повернулись на звук – снижающийся плюмаж оранжево-голубого света, распространявший водовороты ударных волн, шел на посадку в пустыне к югу от них, меньше, чем в километре.
– Ага, пожаловал мой гость, – сказал Лито. – Я пошлю тебя вниз на моей тележке, Монео. Возвращайся только с Молки. Скажи навигаторам, этим они заслужили мое прощение. Затем их всех отошли.
– Твое про… Да, Владыка. Но если они обладают секретом…
– Они служат моей цели, Монео. Ты должен делать то же самое. Доставь мне Молки.
Монео послушно направился к тележке, стоявшей в тени дальнего угла верхней палаты. Забравшись на нее, подождал, пока в стене перед ним распахнется зев ночи. В эту ночь выдвинулась посадочная площадка. Тележка с легкостью пушинки устремилась вперед и поплыла под углом к песку к лайнеру Космического Союза, высившемуся словно искаженная уменьшенная копия башни Малой Твердыни.
Лито наблюдал с балкона, чуть приподняв передние сегменты, чтобы обзор был пошире. Его острое зрение различало белое движущееся пятнышко Монео, стоявшего на двигавшейся в лунном свете тележки. Длинноногие служители Космического Союза поднялись на тележку по выдвижной лесенке и секунду там постояли, разговаривая с Монео. Когда они удалились, Лито телепатической командой поднял защитный колпак тележки, увидел, как блеснул на нем лунный свет. Управляемая его мыслью тележка доставила свой груз на выдвижную посадочную площадку. Лайнер Космического Союза с оглушительным ревем взмыл в воздух, в тот момент, когда Лито впускал тележку в освещенную палату и закрывал ворота в ночь. Лито открыл колпак тележки. Песок поскрипывал под ним, когда он подполз к пассажирской панели тележки и приподнял свои верхние сегменты, чтобы рассмотреть Молки, лежавшего словно во сне, пристегнутого к панели широкими серыми эластичными ремнями. Пепельное лицо, темная седина волос.
«Как же он постарел», – подумал Лито.
Монео вышел из тележки и поглядел на человека в ней.
– Он ранен. Они хотели прислать вместе с ним врача…
– Шпиона они хотели прислать.
Лито внимательно осматривал Молки – темная морщинистая кожа, запавшие щеки, острый нос, так контрастирующий с округленным овалом лица. Тяжелые густые брови почти совсем поседели. И это – всего лишь за срок, отпущенный тестостерону.
Глаза Молки открылись. До чего же потрясает, когда видишь зло в таких карих, как у лани, глазах! Губы Молки тронула кривая усмешка.
– Владыка Лито, – голос Молки был лишь чуть громче хриплого шепота. Глаза его дернулись направо, задержались на Монео. – Простите меня, что не встаю по такому случаю.
– Тебе больно? – спросил Лито.
– Иногда, – Молки водил глазами, изучая обстановку. – Где Твои гурии?
– Боюсь, я должен отказать тебе в этом удовольствии, Молки.
– Пусть будет так, – просипел Молки. – В самом-то деле, я чувствую, что не смогу сейчас их удовлетворить. Те, кого ты послал за мной, не были Твоими гуриями, Лито.
– Они были профессиональны в своем повиновении мне, – сказал Лито.
– Они были кровожадными охотницами!
– Охотницей была Антеак. Мои Рыбословши были всего лишь войском.
Монео переводил взгляд с одного говорящего на другого, туда и сюда. Есть в этом разговоре какой-то тревожащий подтекст. Голос Молки, несмотря на сиплость, звучит почти ернически… Но ведь он всегда был таким. Опасный человек!
– Как раз перед твоим прибытием, мы с Монео беседовали о Бесконечности, – сказал Лито.
– Бедный Монео, – сказал Молки.
Лито улыбнулся.
– Ты ведь помнишь, Молки? Однажды ты просил меня продемонстрировать тебе бесконечность.
– Ты сказал, что нет такой Бесконечности, которую можно было бы продемонстрировать, – Молки перевел свой взгляд на Монео. – Лито любит играть в парадоксы. Ему известны все когда-либо открытые уловки языка.
Монео подавил приступ гнева. Он чувствовал себя исключенным из этого разговора, объектом насмешек со стороны двух высших существ – Молки и Бога Императора – припоминавших совместные радости прошлого, почти как два старых друга.
– Монео обвиняет меня, что я – единственный владелец Бесконечности, – сказал Лито. – Он отказывается верить, что в нем столько же Бесконечности, что и во мне.