Айдахо угрюмо нахмурился.
Сухая улыбка скользнула по губам Монео.
– Владыка Лито говорит, только дисциплина и моральные ограничения Атридесов предотвращали в ваши времена некоторые из худших конфликтов.
У Айдахо вырвался глубокий вздох. Монео откинулся на стуле, припоминая сказанное однажды Богом Императором: «Неважно, как часто мы просим сказать нам всю правду, самопознание часто является неприятным. Мы не испытываем добрых чувств к Видящим Правду.»
– Эти чертовы Атридесы! – сказал Айдахо.
– Я – Атридес, – сказал Монео.
– Что? – Айдахо был потрясен.
– Его программа выведения, – пояснил Монео. – Уверен, на Тлейлаксе тебе об этом упоминали. Я – прямой потомок от связи его сестры и Харк ал-Ады.
Айдахо наклонился к нему.
– Тогда скажи мне, Атридес, как это женщины – лучшие солдаты, чем мужчины?
– Для них легче процесс созревания.
Айдахо растерянно покачал головой.
– В силу их органики, они непреодолимо движутся от незрелости к зрелости, – сказал Монео. – Как говорит Владыка Лито: «Если девять месяцев носишь в своем чреве ребенка, это меняет тебя.»
Айдахо откинулся назад.
– Что он об этом знает?
Монео просто пристально глядел на Айдахо до тех пор, пока тот не припомнил, какое множество людей обитает в Лито – и мужчин, и женщин. Осознание этого пронзило Айдахо. Монео, увидев это, припомнил замечание Бога Императора: «Твои слова запечатлевают на нем желательный для тебя вид.»
Поскольку молчание все тянулось, Монео прокашлялся. Вскоре он сказал:
– Надо сказать, безмерность жизней-памятей Владыки Лито останавливала и мой язык.
– Честен ли он с нами? – спросил Айдахо.
– Я верю ему.
– Но он совершает столько… Я имею в виду взять хотя бы его программу выведения. Как долго она продолжается?
– С самого начала. С того дня, когда он отобрал ее у Бене Джессерит.
– Чего он хочет добиться?
– Мне самому хотелось бы знать.
– Но ты…
– Атридес и его правая рука, да.
– Ты не убедил меня, что женская армия это – лучше всего.
– Женщины продолжают род человеческий.
Гнев и раздражение Айдахо нашли, наконец, конкретную цель.
– Значит то, чем я занимался с ними в первую ночь – ради программы выведения?
– Вероятно. Рыбословши не предпринимают предосторожностей против беременности.
– Черт его побери! Я не какой-нибудь зверь, которого он может переводить из стойла в стойло, как…
– Как племенного жеребца?
– Да!
– Но Владыка Лито отказывается следовать тлейлаксанской модели генной хирургии и искусственного осеменения.
– Да что тлейлаксанцы могут иметь…
– Они – объективный урок, даже мне это видно. Их Лицевые Танцоры – это мулы, которые ближе к организму – колонии, чем к человеку.
– Те, другие… мои я… кто-нибудь из них были его племенными жеребцами?
– Некоторые, да. У тебя есть потомки.
– Кто?
– Хотя бы, я.
Айдахо поглядел в глаза Монео, заблудившись внезапно в этом клубке родственных связей. Айдахо находил невозможным для себя понять все эти родственные связи. Монео явно был старше, чем… но я являюсь… кто же из них действительно старше? Кто из них предок и кто потомок?
– Я порой сам в этом запутываюсь, – сказал Монео. – Если это тебе поможет, то Владыка Лито заверяет меня, что ты не являешься моим предком в обычном смысле. Однако, ты отлично можешь стать отцом некоторых из моих потомков.
Айдахо потряс головой их стороны в сторону.
– Порой мне кажется, что только Бог Император способен понять все эти вещи, – сказал Монео.
– Это другое, – сказал Айдахо. – Занятие Бога.
– Владыка Лито говорит, что он сотворил святое непотребство.
Это был тот ответ, на который Айдахо не рассчитывал. «А на что я рассчитывал? На то, что он будет защищать Владыку Лито».
– Святое непотребство, – повторил Монео. Было какое-то странное и торжествующее злорадство в том, как он произнес эти слова.
Айдахо устремил на Монео испытующий взгляд. «Он ненавидит своего Бога Императора! Нет… он боится его. Но разве мы не всегда ненавидим то, чего боимся?»
– Почему ты веришь в него? – требовательно вопросил Айдахо. – Ты спрашиваешь меня, солидарен ли я с народной религией? – Нет, веришь ли в него ты?
– Думаю, да.
– Почему? Почему ты думаешь, что да?
– Потому, что он говорит, что не желает сотворения новых Лицевых Танцоров. Он настаивает на том, что его стадо человечье, и при выведении улучшенной породы должно спариваться и продлевать род по тем же законам, что были всегда.
– Какого дьявола он должен с этим связываться?
– Теперь ты спросил меня, во что верит он. Я думаю, он верит в случай. Я думаю, это и есть его Бог.
– Это суеверие!
– Принимая во внимание обстоятельства дел в Империи, весьма смелое суеверие.
Айдахо обдал Монео огнем угрюмого взгляда.
– Вы, чертовы Атридесы, – пробормотал Айдахо, – вы на что угодно отважитесь!
Монео заметил, что в голосе Айдахо прозвучала неприязнь, смешанная с восхищением.
«Данканы всегда начинают подобным образом.»
15
Каково самое глубокое различие между нами, между вами и мной? Вы уже это знаете. Это – жизни-памяти. Мои – полностью осознанны. Ваши – воздействуют на вас с невидимой вам стороны. Некоторые называют это инстинктом или судьбой.