Монео отключился от их голосов. «Это было зачарованнейшее восхищение Богом Императором, то, что, в конце концов, привело меня к его ногам.» Лито никогда не переставал удивлять и поражать. Никогда его не предскажешь наверняка. Монео поглядел на профиль Бога Императора. «Чем же он стал?»
Среди обязанностей Монео в начале службы было изучение тайных записей в Твердыне, исторических отчетов о преображении Лито, но симбиоз с песчаной форелью оставался тайной, которую даже собственные слова Лито не могли разрушить. Если верить имеющимся отчетам, кожа песчаной форели сделала его тело практически неуязвимым для времени и насилия. Рубчатая оболочка огромного тела поглощала даже лазерные ожоги!
«Сперва песчаная форель, затем червь – все это части великого цикла, производившего меланж.» Этот цикл таился внутри Бога Императора… дожидаясь своего времени.
– Давайте двинемся дальше, – сказал Лито.
Монео сообразил, что он что-то пропустил. Он вышел из своей задумчивости и поглядел на улыбающегося Данкана Айдахо.
– В свое время мы называли это «витанием в облаках», – сказал Лито.
– Прошу прощения, Владыка, – сказал Монео. – Я был…
– Ты витал в облаках, но ничего страшного.
«Его настроение улучшилось», – подумал Монео. – «По-моему мне нужно благодарить за это Данкана».
Лито вернулся в прежнее положение на своей тележке, закрыл над собой прозрачный колпак, оставив снаружи только лицо. Тележка заскрипела по небольшим камешкам на дороге, когда Лито запустил ее в действие.
Айдахо занял позицию возле Монео и затрусил рядом с ним.
– Под тележкой есть нечто вроде воздушных подушек, но он пользуется колесами, – сказал Айдахо. – Почему это так?
– Владыке Лито доставляет удовольствие пользоваться колесами, а не антигравитацией.
– А что приводит эту штуку в движение? Как он ей управляет?
– Ты когда-нибудь его спрашивал?
– Мне не предоставлялось такой возможности.
– Королевская тележка изготовлена икшианцами.
– Что это значит?
– Говорят, Владыка Лито приводит тележку в действие и управляет ей, просто думая особым образом.
– Разве ты не знаешь точно?
– Такие вопросы ему не нравятся.
«Даже для самых своих близких соратников Бог Император остается тайной», – подумал Монео.
– Монео! – позвал Лито.
– Лучше тебе вернуться к твоим гвардейцам, – сказал Монео, делая знак Айдахо, отойти назад.
– Я лучше пойду вместе с ними впереди, – сказал Айдахо.
– Владыка Лито этого не желает! Ступай назад.
Монео поспешил занять место рядом с Лито, вблизи его лица. Он увидел, как Айдахо отстает и сквозь придворных отходит к заднему кольцу охраны.
Лито поглядел на Монео.
– По-моему, ты хорошо с этим справился, Монео.
– Благодарю, Владыка.
– Ты знаешь, почему Айдахо хочет быть впереди?
– Разумеется, Владыка. Там и положено находиться охраняющему Тебя.
– Нынешний Данкан чует опасность.
– Я не понимаю Тебя, Владыка. Не могу понять, зачем Ты все это делаешь.
– Это верно, Монео.
16
Женское чувство сопричастности берет начало из семьи – забота о юных, собирание и приготовление пищи, совместные радости, любовь и печали. С женщин начались похоронные плачи. Религия начиналась с женской монополии, и монополия эта была отнята у женщин лишь тогда, когда ее общественная роль стала слишком доминирующей. Женщины были первыми медиками – исследователями и практиками. Никогда не было четкого равновесия между полами, потому что власть согласовывается с определенными ролями, и уж наверняка она согласовывается со знанием.
Для Преподобной Матери Тертиус Эйлин Антеак это было кошмарное утро. Вместе со своей напарницей Маркус Клер Луйсеал и всей их свитой, она высадилась на Арракисе меньше трех часов тому назад, доставил их на планету первый же челночный корабль с хайлайнера Космического Союза, зависшего на стационарной орбите. Во-первых, они получили комнаты на самом отшибе посольского квартала Фестивального Города. Комнаты были маленькими и отнюдь не чистыми.
– Еще чуть подальше и мы бы ютились в трущобах, – сказала Луйсеал.
Во-вторых, они оказались лишенными всех средств связи. Все экраны оставались пустыми, сколько они не старались щелкать переключателями.
Антеак с резкостью обратилась к плотно сколоченной офицерше, командовавшей эскортом Рыбословш, хмурой женщине с низкими бровями и мускулами чернорабочего.
– Я желаю подать жалобу вашему командующему!
– Во время Фестиваля никакие жалобы не дозволяются, – обрезала амазонка.
Антеак грозно взглянула на офицершу – взглядом, вызывавшем заминку даже среди коллег, Преподобных Матерей, стоило ему появиться на старом и морщинистом лице Антеак.
Амазонка просто улыбнулась и сказала:
– У меня есть для вас сообщение. Я должна уведомить вас, что вы передвинуты в конец очереди на аудиенцию с Богом Императором.
Большинство делегации Бене Джессерит это услышало – и даже последняя из послушниц поняла, что это значит. На сей раз выделяемое им количество спайса останется на прежнем уровне или даже (да защитят нас Боги!) будет отнято у них.