– В открытую нет.
– Ты считаешь, люди видят в этом мифе тебя, – это не было вопросом.
– Многие, да.
Айдахо пристально поглядел на лицо Лито, глубоко упрятанное в серой рясе чужеродного тела. Полностью синие глаза встретили его взгляд без всякого выражения.
«Меланжевые глаза», – подумал Айдахо. Но Лито говорит, он больше не потребляет спайса. Его тело вырабатывает столько спайса, сколько ему нужно.
– Тебе не нравится мое святое непотребство, мое насильственно установленное спокойствие, – сказал Лито.
– Мне не нравится, что ты играешь в Бога!
– Но Бог может дирижировать империей, как в музыке дирижер, руководит оркестром. Единственное ограничение моему руководству – то, что я прикован к Арракису. Я должен дирижировать моей музыкой отсюда.
Айдахо покачал головой и опять поглядел на план города.
– А что находится позади высотных помещений?
– Меньшие, для наших посетителей.
– Но им не видно площади.
– Нет, видно. Икшианские устройства проецируют мое изображение в их комнаты.
– А внутренний круг глядит непосредственно на тебя. Как ты входишь на площадь?
– Помост поднимается из центра площади, чтобы явить меня моему народу.
– Они приветствуют тебя? – Айдахо глядел прямо в глаза Лито. – Им это разрешено.
– Вы, Атридесы, всегда рассматривали себя частью истории. – Как же ты смышлен, что понимаешь значение приветствий. Айдахо опять перевел взгляд на карту города.
– А школы Рыбословш находятся здесь?
– Да, под твоей левой рукой. Вот Академия, куда отправили Сиону для получения образования. Ей было в то время десять лет.
– Сиона… я должен узнать о ней побольше, – задумчиво заметил Айдахо.
– Уверяю тебя, ничто не препятствует осуществлению этого желания.
Сейчас, в королевском шествии, Айдахо вывело из задумчивости внезапное осознание того, что напевное скандирование Рыбословш стало стихать. Прямо впереди него, королевская тележка начала свой спуск в палаты под площадью, катясь вниз по долгому покатому спуску. Айдахо, все еще на солнечном свету, поглядел на сверкающие высотные помещения – на эту реальность, к которой карты его не приготовили.
Молчаливые люди, смотревшие на процессию, заполняли балконы огромного многоярусного кольца вокруг площади.
«Никаких приветствий от привилегированных», – подумал Айдахо.
Молчание людей на балконах наполнило Айдахо дурными предчувствиями.
Он вошел в наклонный тоннель. Верхний край этого тоннеля закрыл от него площадь. Скандирование Рыбословш угасало вдали по мере того, как он спускался вглубь. Звук шагов всюду вокруг него звучал странно усиленно. Любопытство сменилось гнетущими дурными предчувствиями. Айдахо огляделся. Тоннель с плоским полом был искусственно освещен и широк, очень широк. Айдахо прикинул, что приблизительно семьдесят человек могли бы сойти в ряд в глубины под площадью. Здесь не было толп приветствующих, только широко растянутая линия Рыбословш молча и внимательно следивших, как мимо них движется их Господь.
Айдахо, припоминая карты, разобрался в расположении этого гигантского комплекса под площадью – города укрытого, под городом, места, где только Бог Император, придворные и Рыбословши могли расхаживать без сопровождения. Но карты ничего не рассказали ему о толстых колоннах, об ощущении, навеваемом подавляющей грандиозностью этих настороженно охраняемых мест, о сверхъестественной тишине, нарушаемой топотом ног и поскрипыванием тележки Лито.
Айдахо внезапно поглядел на выстроенных в ряд Рыбословш и обнаружил, что их губы шевелятся в унисон, безмолвно произнося одно и то же слово. Он распознал это слово:
Сиайнок.
21
– Следующий Фестиваль? Так скоро? – спросил Владыка Лито.
– Десять лет протекли, – ответил его мажордом.
Не думаете ли вы, что, судя по этому короткому диалогу, Владыка Лито показал, будто не ведает о течении времени?
В тот день личных аудиенций, предваряющий собственно Фестиваль, многие обратили внимание, что Бог Император уделил новому икшианскому послу, молодой женщине по имени Хви Нори, намного больше времени, чем ей было отведено предварительно.
Ее ввели в середине утра две Рыбословши, до сих пор полные возбуждения первого дня. Палата личных аудиенций под площадью, помещение приблизительно пятидесяти метров длины и тридцати пяти ширины, была ярко освещена. Древние ковры Свободных украшали стены – в бесценное спайсовое волокно были вплетены металлические нити и драгоценные камни, складывающиеся в яркие узоры. Поблекшие красные тона, которые так любили старые Свободные, доминировали в световой гамме. Пол помещения был, по большей части прозрачен: сияющий хрусталь аквариума для экзотических рыб, голубизна чистой проточной воды – воды, ни капли которой не могло просочиться в палату сквозь надежное хрустальное перекрытие, но которая была при этом возбуждающе близко от Лито, возвышавшегося на обитом подушками помосте, в противоположном от двери конце палаты. Едва взглянув на Хви Нори, Лито заметил, до чего она похожа на своего дядю Молки – но были в ней и примечательные отличия от дяди: бросавшиеся в глаза серьезность и безмятежность походки. Хотя у нее такая же смуглая кожа, такое же овальное лицо с правильными чертами. Безмятежные карие глаза смотрят в глаза Лито. И волосы у нее сияюще каштановые, а не седеющие, как у Молки.