– Но, наверняка, если ты знаешь…
– Знание не подавляет подобных ощущений. Мои исчезнувшие части до сих пор хранятся в моих личных воспоминаниях и во множественной личности – в моем многосложном «я».
Для Лито, глядящего на стоявшую перед ним Хви, ни на йоту не помогало сознание того, что у него больше нет черепа, что бывшее некогда его мозгом теперь представляет собой мощную паутину ганглий, распространившуюся по всему его телу предчервя. Ничего не помогало. Он так и ощущал боль там, где некогда был расположен его мозг, он чувствовал, как пульсируют жилы его черепа.
Просто стоя вот так перед ним, Хви взывала к его потерянному человеческому. Для него это было слишком, и он простонал в отчаянии:
– Почему твои хозяева мучат меня?
– Владыка?
– Тем, что прислали тебя!
– Я не стала бы причинять Тебе боли, Владыка.
– Само твое существование причиняет мне боль!
– Я этого не знала, – слезы вольным потоком хлынули из ее глаз. – Они никогда не говорили мне о том, что делают на самом деле.
Он успокоился и заговорил мягко:
– Теперь покинь меня, Хви. Иди, занимайся своими делами, но поторопись, если я тебя призову!
Она удалилась тихо и спокойно, но Лито видел, что и Хви тоже мучается. Нельзя было не разглядеть ее искренней скорби по тому человеческому, чем пожертвовал Лито. Она понимала то же, что и Лито: они могли бы быть друзьями, любовниками, партнерами в том наивысшем сопричастии между полами. Ее хозяева запланировали для нее осознание этого.
«Икшианцы жестоки!» – подумал он. – «Они знали, какова будет наша боль».
Уход Хви пробудил в нем воспоминания о ее дяде Молки. Молки был жесток, но Лито его компания доставляла изрядное удовольствие. Молки обладал всеми добродетелями своего трудолюбивого народа и достаточным количеством его пороков, чтобы быть насквозь человечным. Молки бражничал в компании Рыбословш Лито. «Твои гурии» называл он их, и с тех пор Лито редко мог думать о Рыбословшах, не припоминая того ярлыка, что прилепил к ним Молки.
«Почему я сейчас думаю о Молки? Не только из-за Хви. Я спрошу ее, какое задание дали ей ее властители, когда отправляли ко мне.»
Лито заколебался на грани сомнения: не вернуть ли Хви назад.
«Она скажет мне, если я ее спрошу».
Икшианским послам всегда давали задание выяснить, почему Бог Император терпим к Иксу. Они знали, что не способны от него спрятаться. Это глупая затея с основанием колонии вне его поля зрения! Испытывали они пределы его возможностей? Икшианцы подозревали, что на самом деле Лито не нуждается производимых ими изделиях.
«Я никогда не скрывал от них своего мнения. Я высказывал его Молки»:
– Технологические новаторы? Нет! Вы – научные преступники в моей Империи!
Молки тогда рассмеялся.
Раздражение овладело Лито, и он сказал обвиняюще:
– Почему вы пытаетесь спрятать тайные лаборатории и фабрики за пределами моей Империи? Вы не сможете от меня ускользнуть.
– Да, Владыка, – и снова смех.
– Я знаю ваши намерения: небольшая утечка то здесь, то там. Подрывная деятельность! Сеять сомнения и вопросы!
– Владыка, ты сам один из лучших наших заказчиков!
– Это не то, что я имею в виду, и ты знаешь это, ужасный ты человек!
– Ты любишь меня именно потому, что я ужасный человек. Я рассказываю тебе истории о том, чем мы занимаемся на Иксе.
– Я знаю это и без твоих историй!
– Но в некоторые истории ты веришь, в некоторых сомневаешься. Я рассеиваю твои сомнения.
– У меня нет сомнений!
Это лишь вызвало у Молки новый приступ смеха.
«Я должен продолжать их терпеть», – подумал Лито. Икшианцы шли неизведанными тропами в науке и своих творческих изобретениях, поставленных Бутлерианским Джихадом вне закона. Они создавали устройства, воспроизводящие работу человеческого мозга – то самое, что вызвало разрушения и резню Джихада. Вот чем они занимались на Иксе, и Лито мог только позволить себе им не мешать.
«Я их покупатель! Без их диктателей, фиксирующих мои непроизнесенные мысли я не могу даже вести свои дневники.
Без Икса я не мог бы спрятать мои дневники и печатающие устройства.
Но им нужно напоминать об опасностях того, чем они занимаются!»
И Союзу нельзя позволить забыть. Это уже легче. Даже когда Космический Союз сотрудничает с Иксом, он относится к икшианцам с сильнейшим недоверием.
«Если эта новая икшианская машина заработает, Космический Союз утратит монополию на космические путешествия!»
22
Из столпотворения жизней-памятей, которые я могу по своей воле выпускать или перекрывать, выявляются системы и структуры. Они – как иной язык, так ясно мне понятный.
Сигналы социальной тревоги, при которых общества принимают позы защиты или нападения, для меня все равно что громко выкрикнутые слова. Будучи людьми, вы реагируете против угроз невинности и против опасности для беспомощной юности.
Необъяснимые звуки, зрелища или запахи пробуждают в вас забытые вами органы восприятия. При сигнале тревоги, вы обращаетесь к вашему первобытному языку, потому что все остальные уложенные в системы звуки становятся чуждыми. Вы требуете приемлемого облачения, потому что в чуждом наряде есть угроза. Такова система обратной связи на ее самом примитивном уровне. Ваши клетки вспоминают.