— Я не считал это важным.
Губы Лито поджались, став тонкой линией. Упоминания о сестре встревожило Данкана. Данкан разумом знал, что он — только последний из долгой цепочки материальных возобновлений, все из которых являются продуктами тлейлаксанских аксольтных чанов и вырабатываются из первоначальных клеток. Но при этом Данкан не мог бежать от оживших в нем воспоминаний. Он помнил, что Атридесы спасли его из плена Харконненов.
«И, кем бы я еще ни являлся, я все равно остаюсь Атридесом», — подумал Лито.
— Куда ты клонишь? — спросил Айдахо.
Лито решил, что тут надо повысить голос. И громко вскричал:
— Харконнены были крупными накопителями спайса!
В страхе Айдахо отпрянул на целый шаг.
Лито продолжил более тихим голосом:
— На Гиди Прайм есть до сих пор не обнаруженный запас меланжа. Бене Джессерит пытается его отыскать, используя религиозные фокусы как прикрытие.
Айдахо был ошеломлен. Однажды произнесенный вслух, ответ представлялся теперь очевидным.
«Я ли это упустил?» — подумал Айдахо.
Крик Лито снова заставил его почувствовать себя командующим королевской гвардией. Айдахо знал экономику империи, упрощенную до крайности: не дозволяется никаких записей в долг и беспроцентных ставок; расчет идет по принципу «деньги на бочку». На единственной монете Империи лицо Лито, в рясе его новой плоти: Бог-Император. Но все это основывается на спайсе, ценность которого хоть непомерная и громадная, все продолжает возрастать. Человек может запросто унести в руках стоимость целой планеты. «Контролируй финансовые дела и суды. И пусть остальное забирает себе чернь», — подумал Лито. Это сказал старый Якоб Брун, и Лито услышал, как старик захихикал внутри него. «Очень немногое изменилось с твоих пор, Якоб.»
Айдахо глубоко вздохнул.
— Бюро по делам веры должно быть немедленно извещено.
Лито сохранял молчание.
Поняв это молчание как намек, что можно продолжать, Айдахо продолжил свои доклад. Лито слушал его лишь кусочком сознания. Словно бесстрастный монитор вел запись всех слов и движений Айдахо, а Лито лишь порой отвлекался бросить взгляд на этот монитор, ради внутреннего комментария:
Теперь он хочет поговорить о Тлейлаксе.
Это опасная для тебя почва, Данкан.
Но это устремило мысли Лито в новом направлении…
Коварный Тлейлакс до сих пор производит Данканов из клеток оригинала. Они делают то, что запрещают все религии, и мы это знаем. Я не дозволяю искусственных манипуляций с человеческой генетикой. Но Тлейлакс уяснил, как я дорожу Данканами, как командующими моей гвардии. Я думаю, тлейлаксанцы даже не подозревают, что меня это еще и забавляет. Меня развлекает то, что река, которая носит сейчас имя Айдахо была некогда горой. Горы больше не существует. Мы снесли ее, чтобы получить материал для высоких стен, окружающих сейчас мой Сарьер. Конечно, Тлейлакс знает, что я периодически использую Данканов для своей собственной программы выведения. В Данканах есть мужская сила полукровок… и много большее. На каждый огонь должен быть свой огнетушитель.
Моим намерением было скрестить нынешнего Данкана с Сионой, но теперь это, скорее всего, уже невозможно.
Ха! Теперь он сообщает мне, что он хочет, чтобы я «обрушился» на Тлейлакс. Почему он прямо меня не спросит — «Ты собираешься заменить меня?»
Меня так и подмывает ему сказать.
И опять Айдахо запустил руку в тонкий портфельчик. Но внутренний монитор Лито не упустил этого движения.
Лазерный пистолет или еще доклад?
Данкан остается настороженным. Он хочет не только убеждаться в том, что я остаюсь в неведении относительно его намерений, но и получишь побольше «доказательств», что я недостоин его верности.
Он все колеблется и медлит. С ним всегда так было. Я много число раз ему говорил, что не буду использовать моего предвидения, чтобы предугадать момент, когда покину эту древнюю оболочку. Но он все еще сомневается.
Эта подземная палата поглощает его голос и, если бы не моя обостренная чувствительность, темнота поглотила бы химическое свидетельство его страха. Его голос тает в моем сознании. До чего же скучным стал этот Данкан. Он пересказывает мне ИСТОРИЮ мятежа Сионы, несомненно, ради того, чтобы прочитать свои собственные назидания по поводу ее последней выходки.
— Это не рядовой мятеж, — говорит он.
И этот напоминает мне! Дурак. Все мятежи рядовые и донельзя скучны. Они копируют один и тот же образец. Их движущая сила — наркотическое воздействие адреналина, и желание добиться персональной власти. Все мятежники — скрытые аристократы. Вот почему я так легко обращаю их в свою веру.
Почему Данканы никогда не слышат меня, когда я об этом говорю? У меня был спор как раз с этим самым Данканом. Это была одна из наших самых первых стычек, произошла она на этом же месте.
— Искусство управления требует, чтобы ты никогда не отдавал инициативу радикальным элементам, — сказал он.
До чего педантично. Радикалы появляются в каждом поколении, и не нужно стараться предотвратить это. А именно это он и имеет в виду, говоря об «отдаче инициативы». Он хочет сокрушить их, раздавить, контролировать, предотвращать их появление. Он живое доказательство того, что между умом полицейского и умом военного очень мало разницы.
— Радикалов надо страшиться только тогда, когда стараешься подавить их. Ты должен демонстрировать им, что будешь использовать лучшее из того, что они предлагают, — сказал я ему.
— Они опасны! — он думает, что с помощью повторения в его словах будет больше правды.
Медленно, шаг за шагом, я веду его через мой метод, и он, похоже, начинает меня слушать.
— В этом их слабость, Данкан. Радикалы всегда смотрят слишком упрощенно — черное и белое, добро и зло, они и мы. Применяя свое мышление к чему-то более сложному, они открывают дорогу хаосу. Искусство управления, как ты это называешь, есть искусство упрощения хаоса.
— Никто не справится с неожиданностью.
— Неожиданность? Кто говорит о неожиданности? Хаос не неожиданность. Он имеет предсказуемые характеристики. Например, он нарушает порядок и усиливает экстремистские силы.
— Разве это не то, что стараются сделать радикалы? Разве они не стараются разрушить все до основания, чтобы получить возможность захапать власть?
— По их мнению, этим они и занимаются. А на самом деле, они создают новых экстремистов, новых радикалов и продолжают старый процесс.
— А как насчет радикала, понимающего все сложности и нападающего на тебя с этого бока?
— Тогда это не радикал. Тогда это соперник в борьбе за власть.
— Но что ты делаешь?
— Либо сотрудничай, либо убивай. В основе к этому сводится вся борьба за власть.
— Да, но как на счет мессий?
— Как мой отец?
Данкану не нравится этот вопрос. Он знает, что в некоем, совершенно особом роде я и есть мой отец. Он знает, что я могу говорить голосом моего отца и представлять его и что мои воспоминания очень точны, никогда не редактируются и от них нельзя убежать.
— Ну… если хочешь, например, — неохотно говорит он.
— Данкан, я — все они вместе взятые. И я знаю. Никогда не было истинно самоотверженного бунтовщика, всего лишь лицемеры, сознательные лицемеры или бессознательные, но все это одно и тоже.
Это растревожило небольшое гнездо шершней в моей памяти. Некоторые из живущих во мне никогда не отказывались от веры, будто они и только они одни обладают ключом ко всем проблемам человечества. Что ж, в этом они похожи на меня. Я могу сочувствовать им, даже когда говорю им, что провал сам по себе является достаточным доказательством.
Хотя я вынужден отгородиться от них. Нет смысла на них задерживаться. Они несколько большее, чем ядовитое напоминание… как этот Данкан, который стоит сейчас передо мной со своим лазерным пистолетом…
Великие боги! Он застал меня врасплох. В руке у него лазерный пистолет и пистолет этот наведен на мое лицо.
— Ты, Данкан? Ты меня тоже предал?
И ты, Брут?