Лито почувствовал, как отходит душой от одного взгляда на Хви. На ней было золотое одеяние, которого он прежде не видел, горловина и манжеты длинных рукавов расшиты серебром и жадеином, а подол платья, почти волочащийся по земле, обшит тяжелой зеленой тесьмой, подчеркивающей зубцы темно-красной ткани.
Хви улыбнулась, остановясь перед ним.
— Доброе утро, любимый, — тихо проговорила она. — Чем это Ты так расстроил бедного Монео?
Умиротворенный ее видом и голосом, Лито улыбнулся.
— Я сделал то, на что всегда надеюсь — произвел эффект.
— Да, несомненно, произвел. Он сказал Рыбословшам, что Ты в гневе и в ужасном настроении. Ты ужасен, любовь моя?
— Только с теми, кто отказывается жить, полагаясь на собственные силы.
— А, понятно, — она сделала перед ним пируэт, демонстрируя свое новое одеяние. — Тебе оно нравится? Подарок Твоих Рыбословш. Они сами его отделали, чтобы меня принарядить.
— Любовь моя, — в его голосе прозвучала предостерегающая нотка, — принаряженность! Вот как ты готовишь себя к пожертвованию!
Тогда она подошла к краю тележки и наклонилась, ее лицо прямо под его лицом, на губах насмешливо-торжественное выражение.
— Значит, они принесут меня в жертву?
— Некоторым из них этого хотелось бы.
— Но Ты этого не допустишь.
— Наши судьбы соединены, — сказал он.
— Тогда я не буду бояться, — она протянула руку и коснулась одной из его покрытых серебряной кожей ручонок, но отдернула руку прочь, когда его пальцы затрепетали.
— Прости меня, любимый. Я забыла, что мы соединены душами, но не телами, — сказала она.
Кожа песчаной форели все еще содрогалась от прикосновения Хви.
— Влага в воздухе делает меня чрезвычайно чувствительным, — сказал он.
Дрожь медленно улеглась.
— Я не буду сожалеть о том, чего не может быть, — прошептала она.
— Будь сильной, Хви, потому что твоя душа — моя.
Она повернулась на звук, донесшийся из гостевого дома.
— Монео возвращается, — сказала она. — Пожалуйста, любимый, не запугивай его.
— Монео тоже твой друг?
— Мы друзья по желудку. Нам обоим нравится йогурт.
Лито все еще хихикал, когда Монео остановился рядом с Хви. Монео осмелился изобразить улыбку, метнув озадаченный взгляд на Хви. В его манерах проступала благодарность. Его предупредительность, столь привычная при общении с Лито, теперь частично распространилась и на Хви.
— У вас все в порядке, леди Хви?
— Все в порядке.
Лито сказал:
— Во времена желудков, дружба по желудку должна поощряться и развиваться. Что ж, двинемся в наш путь, Монео. Туоно ждет.
Монео отвернулся и проорал распоряжения Рыбословшами и придворным.
Лито улыбнулся Хви.
— Разве я не славно справляюсь с ролью нетерпеливого жениха?
Она легко вспрыгнула на тележку, подобрав рукой подол юбки. Лито раскрыл ее сиденье. Только усевшись глаза вровень с глазами Лито, она ответил, понизив голос так, чтобы было слышно ему одному:
— Любовь души моей, я раскусила еще один Твой секрет.
— И какое ядрышко у раскушенного орешка? — шутливо откликнулся он, поддерживая этот новый вид близости, возникшей между ними.
— Тебе редко нужны слова, — сказала она. — Ты своей собственной жизнью обращаешься прямо к чувствам.
По всей длине его тела пробежал трепет.
Прошло какое-то мгновение, прежде чем он смог заговорить, — и голос его был так тих, что Хви пришлось напрячь слух, чтобы расслышать его через шум сопровождающих.
— Между сверхчеловеческим и внутричеловеческим, — сказал он, — у меня есть маленькое местечко, где я могу быть просто человеком. Я благодарен тебе, милая и ласковая Хви, за это.
Во всем моем мироздании я не встречал ни единого неизменного и непоколебимого ЗАКОНА ПРИРОДЫ. Это мироздание предлагает лишь изменяющиеся взаимосвязи, которые, порой, сознанию короткой жизни видятся законами. Телесная система восприятия, называемая нами «Я», — это эфемерность, увядающая под жаром вечности, мимолетно осознающая сиюминутные условия, определяющие нашу деятельность, и меняющаяся, как и наша деятельность. Если вы хотите хоть что-то назвать АБСОЛЮТНЫМ, то используйте подходящее для этого слово: ПРЕХОДЯЩЕЕ.
Украденные дневники