Молчание.
— Если у меня всё получится, я войду в историю как самый мудрый и просвещённый правитель! — воскликнул Нуаглот, — Мне нужно твоё одобрение! Если ты поддержишь меня, число недовольных сильно уменьшится! Проси, что хочешь, я дам тебе всё!
В ответ Император услышал лишь завывание ледяного ветра.
— Если не хочешь отвечать сейчас, давай отправимся в мой дворец! — широко улыбнувшись, предложил Нуаглот, — Я устрою в честь тебя праздник! Изысканная еда, мягкие ковры и подушки, роскошные наложницы — всё это ждёт тебя!
Мудрец молчал.
Нуаглот начал медленно краснеть.
— Любого другого я бы уже казнил за такое неуважение! — прошипел он, — Ты понимаешь, с кем разговарива… с кем молчи… тьфу! Отвечай мне немедленно, старик!
И в очередной раз Мудрец не проронил ни слова.
Нуаглот заскрипел зубами. Маленькие свинячьи глазки налились кровью.
— Мориль! — рявкнул он.
— Да, повелитель? — вперёд вышел один из колдунов.
— Этот человек оскорбил твоего Императора! — Нуаглот указал на отшельника, — Убей его! Немедленно!
— Но повелитель! — воскликнул чародей, — Это же сам Великий Мудрец!
— А я Великий Император! — брызгая слюной, прокричал Нуаглот, — Я ПРИКАЗЫВАЮ тебе! Или ты хочешь пойти на корм собакам?
— Нет-нет, повелитель, я всё сделаю! — Мориль резко выбросил в сторону Мудреца руку. С кончиков его пальцев сорвалась искрящаяся молния, ударила отшельника в грудь… и бессильно рассыпалась мириадами искр. У Мудреца даже не потемнела кожа. Только снег вокруг него испарился, обнажив кусочек каменного плато.
— Жалкий червяк! — Нуаглот ударил Ильсуфа по лицу, — Бесполезный кусок собачьего дерьма! Пятьдесят… нет, сто плетей по возвращении! Вавир, давай ты!
Вперёд выступил второй колдун. Он поднял руки, и из его рукавов вырвались жаркие потоки огня.
Мудрец снова не сделал попыток защититься. Пламя накрыло его с головой, скрыв от глаз Нуаглота и его свиты.
— Вот теперь этому глупцу точно конец! — потёр руки император.
Но его радость оказалась преждевременной. Едва огонь спал, Нуаглот вместо горки пепла вновь увидел целого и невредимого отшельника!
Третий колдун не стал дожидаться приказа. Он прокричал заклинание, и в небо взлетела огромная ледяная глыба. Поднявшись высоко в воздух, она всем весом рухнула на Мудреца и… раскололась на множество мелких обломков.
Отшельник даже не изменил позы.
Вперёд выступил чётвёртый колдун, но Император неожиданно остановил его движением руки.
«Почему Мудрец не защищается?» — подумал Нуаглот, — «Неужели он настолько силен, что даже не замечает наших попыток убить его? Не может быть… или может? О Боги… он же подобен толстокожему слону, а мы — мошкаре, настолько жалкой, что она даже не достойна внимания! Впрочем, раз мы ещё живы, он не собирается нас убивать. Мы ему просто безразличны… Но лучше не испытывать судьбу!»
— Слушайте меня! — сказал Император, — Хотя отшельник повёл себя и непочтительно со мной, я, Нуаглот Великий и Справедливый, дарю ему жизнь! На первый раз! Колдуны! Переносите меня обратно во дворец! Быстро!
Волшебники в четыре голоса прочитали заклинание, и Император вместе со свитой исчезли.
* * *
Вздрогнув, Арсамон открыл глаза и ошалело завертел головой. Мы с ним снова находились в своём времени!
Меня-настоящего захлестнули воспоминания. Великий Мудрец тогда, тысячелетия назад преподал мне, молодому и наивному, воистину бесценный урок. Урок, который оказал на меня сильнейшее влияние. И сделал из меня, молодого идеалиста, желающего блага своему народу, совсем другого человека. Циничного и расчетливого политика, для которого существует лишь цель.
«И так по моим наблюдениям происходит постоянно», — равнодушно произнёс отшельник, — «С самого первомомента, когда я пришёл в ваш мир, когда ещё не родился первый человек. История искажается, героев выставляют негодяями, негодяев — героями. Свет выдают за Тьму, на добро примеряют одежды зла. Хотя ты и спасёшь свой народ, история запомнит тебя, первого Императора, как тирана и убийцу. Многие будут проклинать тебя, и пугать твоим именем маленьких детей».
У меня-настоящего был лишь один вопрос — а зачем Мудрец это сделал? Зачем ему понадобилось беседовать с вождем дикого отсталого племени и показывать ему картины будущего?
— Нет… — вслух произнёс царь. Огонь в его глазах погас, словно задутый сильным порывом ветра.
«Как я уже упоминал, люди и им подобные расы — жалкие, суетливые существа, не видящие дальше своего носа. Легко верят всему, что им говорят, воспевают подлецов, а героев втаптывают в грязь», — в равнодушном голосе Мудреца на секунду послышалась печаль, — «Они даже не увидят той жуткой угрозы, которая уже нависает над всем нашим мирозданием. Именно поэтому я, разочаровавшись в смертных, когда-то ушёл сюда, в горы».
— Нет… — повторил Арсамон.
«Хорошо понимаю, тебя, царь. Я сам прошёл через подобное. Мой тебе совет — забудь о своей мечте. Твой неблагодарный народ не достоин того, чтобы его спасали. Не забивай себе голову тяжёлыми мыслями. Жизнь одна и она очень коротка. Помни это и…»
«Мудрейший!» — неожиданно перебил его царь. Огонь в его глазах вспыхнул с новой яростью, — «Я никогда не откажусь от своей цели! Ведь кроме славы есть ещё и Честь! Пусть меня оклевещут, но я не сверну с пути!»
Эх… каким же я был идеалистом. Как же сильно меня поменяли прошедшие тысячелетия. Слушаю себя из прошлого и не верю, что эти слова принадлежали мне.
«Хм… Похвально», — в голосе Мудреца отчётливо прозвучало удивление, — «Хотя и глупо. Узнаю себя в молодости, когда я, как и ты, горел желанием изменить свой костный и порочный мир, хотел свергнуть его ужасающих хозяев. Но, потерпев неудачу, бежал в ваш… Знаешь что… а не хотел бы ты пойти ко мне в ученики? Я передам тебе все свои знания и умения».
«Нет, Мудрейший», — покачал царь головой, — «Это не мой путь. Мой путь — спасти свой народ».
Некоторое время Мудрец молча буравил Арсамона своим жутким ледяным взглядом.
«Что ж…» — произнёс он, — «Благородно. Благородно и глупо. Впрочем, мне не досуг отговаривать молодежь от их безумств. Прощай царь. Желаю удачи».
«Мудрейший, позволь ещё кое-что сказать тебе».
«Ну?»
«Если всё же передумаешь, направь все силы на защиту будущей Империи от глупости моего неразумного потомка. Если для этого понадобиться оболгать меня — пусть будет так. Ведь я и мой народ — едины. Если люди будут счастливы, буду счастлив и я, что бы обо мне не говорили».
«А какая тебе разница, царь? Ты же все равно будешь мертв к тому моменту».
«Наверное, никакой…» — царь улыбнулся, — «Но если бы все так думали, люди бы давно превратились в животных».
Мудрец ничего не ответил на это.
Арсамон поклонился ему в пояс, развернулся и направился к своим людям. Я-настоящий в виде бестелесного духа остался висеть в воздухе, отделившись от своей молодой версии.
Оставшись один, Мудрец долго буравил взглядом пустоту. Интересно, разговор с моей молодой версией что-то изменил глубоко в его равнодушной душе? Сдвинул незримые рычажки? Потому что на меня пробудившиеся воспоминания оказали сильное впечатление.
Мы оба, умудренные опытом люди, получили неожиданный урок от юнца.
— Сопляк, — вслух произнёс отшельник и ухмыльнулся, — Похоже, всё-таки придётся тряхнуть стариной…
«Сам ты сопляк», — подумал я, — «Вот значит, что ты говорил за моей спиной».
Царь Арсамон вместе со своими воинами ушли по тропинке назад. А я-настоящий остался в бестелесной форме висеть неподалеку от Великого Мудреца и наблюдал за ним.
— Я знаю, что ты здесь, — неожиданно произнёс Великий Мудрец и повернул голову в мою сторону. Ледяные глаза смотрели прямо на меня, — Бог-Император.