(О, тогда парень не смей и думать о том, что сбываются мечты. На самом деле они, конечно же, сбываются, но только не у таких неудачников, как ты!)
Вскочив на ноги, Надежда больно ударилась об угол стола. От боли хотелось кричать и плакать, но она заставила себя не обращать внимания.
(Потом, милая, все потом…)
Сергей зарычал. Существа в стенах дома взвыли от ярости. Мир вновь наполнился соленым привкусом крови, и продолжил движение. Он мотнул головой, и с нее слетел еще один окровавленный пучок волос.
(Давай, малыш, поторопись, пока ты не рассыпался у нее на глазах!)
Сергей и не думал задерживаться. Он собирался завершить начатое, каких бы усилий не пришлось приложить для этого.
Хей-хо!
Он догнал ее у холодильника.
Надя почувствовала, как что-то холодное коснулось тела, и странная слабость сковала ноги. Затем пришла боль. Эта боль не шла ни в какое сравнение с той микроскопической болью, что она почувствовала незадолго до этого.
Она врезалась в дверной косяк, и начала оседать на пол. В шаге от нее, существо радостно вскрикнуло, и перехватило покрепче отрезок водопроводной трубы.
Мир пошел разноцветными полосами и поплыл куда-то прочь. Надежда с трудом, приподняла голову и поняла, что теряет этот мир, полный боли и страха.
(Думай не о себе, девочка, потерпи еще немного, ну…)
Она поползла прочь. И существо гневно взвыло. Оно также теряло силы, но не собиралось отпускать ее.
(Бамс-тремс!)
Конец трубы оставил продолговатый след на дверном косяке, и Надежда почувствовала шеей легкий ветерок. Она добралась до ступенек, и теперь взбиралась по ним, словно надеясь на то, что еще немножко, и она…
Существо из последних сил взмахнуло трубой. Удар получился не таким сильным, как хотелось бы существу, но на этот раз, оно угодило в самое яблочко!
Отрезок трубы врезался в затылок Нади, и последнее, что она услышала, был противный холодный треск.
Затем мир окрасился в темные полутона, а потом и вовсе померк…
2. Встреча
Там, в месте чужих снов, всегда царила осень. Желтые листья чуть покачивались на воде. Сухой камыш шумел на ветру, и тихонько гудели трансформаторы электрической подстанции.
Надежда стояла на мостике, всматриваясь в мертвое великолепие осени.
— Волшебство, оно повсюду, им пропитана каждая ветка, каждый лист, это место волшебных снов и желаний — Степан незаметно подошел сзади, заставив ее вздрогнуть от неожиданности.
Он успокаивающе положил руку ей на плечо.
— Не бойся. Пока ты здесь, с тобой ничего не случится. Я раньше частенько наведывался сюда. Здесь не так много людей, и можно часами стоять на мостике, смотреть, как падают листья, слушать, как плачут ивы, расставаясь с летом. Это место моих снов, и чтобы не случилось со мной, где бы я ни был, это место всегда со мной, и только здесь я могу ненадолго обретать покой. Это место, где всегда осень…
Надежда пожала плечами.
— Это всего лишь сон, и на этот раз я точно знаю это…
— Не имеет значения — перебил ее Степан. — Сон это лишь кусочек реальности, вывернутый наизнанку. И кто знает, где ты наиболее настоящая, здесь, во сне, или там, где кипят неуемные страсти, и на десяток грешников не отыскать ни одного праведника. Пока мы здесь, еще есть возможность исправить все, что произошло, найти выход. Все зависит от тебя, от того, насколько ты хочешь этого.
— Я умерла? — равнодушно спросила Надя. Здесь во сне — она была совсем не такой, какой был на самом деле. И в отражении на воде, она видела хрупкую красавицу, с белыми как снег волосами.
— Не думай об этом — мягко ответил Степан Королев. — Ты здесь совсем не для того, чтобы переживать по пустякам. Смерть не самое страшное, что может приключиться с тобой на самом деле. Поверь, есть вещи пострашнее смерти.
Надя пожала плечами.
— Что может быть страшнее?
Степан наклонил голову. Он был высок и неимоверно худ. Словно из него высосали все жизненные соки, оставив только изнеможенную, пустую оболочку. Скелет, обтянутый кожей. Тем не менее в его глазах плескались уверенность и спокойствие.
— Идем, я покажу тебе, кое-что…
Он взял ее за руку и повел прочь, из места осенних снов. Надежда покорно позволила ему вести себя.
Тропинка виляла, огибая кучи мусора. Качающийся на ветру камыш, провожал их печальным шумом, словно прощаясь навсегда. Они пошли вдоль высокой бетонной стены, на которой среди множества различных надписей выделялась одна:
"Помни, воруя у государства — воруешь…"
Окончание фразы стерлось от времени, но Надежда могла произнести ее по памяти. Теперь она вспомнила это место. Оно было совсем недалеко от дома, в котором они жили раньше. И если свернуть в один из бесчисленных проулков, на самой окраине города, можно было дойти до того места, где за ржавым шлагбаумом заканчивается асфальтовая дорога, и дальше, ведет узкая, натоптанная тропинка
Тропинка поворачивает у самого болота, густо обросшего камышом, и обрывается небольшим железным мостиком. Именно по этой тропинке они и шли сейчас обратно.
Они дошли до дороги. Сразу у шлагбаума Степан оставил свою машину. Огромная черная иномарка внушала уважение если не размерами, то, по крайней мере, ценой.
Королев усадил Надежду на переднее сиденье, сам же уселся за руль и завел двигатель. Не глядя, ткнул пальцем, в одну из многочисленных кнопок на приборной панели, и салон автомобиля наполнила приятная медленная музыка.
(Поехали, детка…)
Степан развернулся, и черный БМВ, взвизгнув шинами, рванул вперед. Надя откинулась на сиденье, чувствуя, как неприятный холодок прошел по позвоночнику. Ей захотелось закрыть глаза и целиком отдаться дороге.
Они выехали за город.
Степан прибавил газ, и двигатель послушно взревел. Автомобиль мчался по дороге, оставляя позади километры мокрого асфальта, истертые полосы разметки, приближаясь к цели, которая была уже совсем близка.
— Эй детка, есть кое что, о чем ты даже и не догадываешься… — Степан повернул голову, и Надя с ужасом увидела как в карих глазах писателя плещется такое знакомое ей веселое безумие. Точь-в-точь как у…
Королев вывернул руль, и машину занесло. И все те секунды, когда летели с обрыва, выскочив за разметку, сбив пару бетонных столбиков-надолбов, он, не отрываясь, смотрел на нее.
Когда передок машины коснулся земли, он засмеялся пронзительным смехом, в котором не было ничего человеческого.
А потом когда железный остов начал сминаться, сдавливая жалкие тела, пришла настоящая боль, смешанная со страхом, приправленная безумием, и обильно политая страданием. И все, что было до этого, оказалось мелким и несущественным. Как укус комара. Как сломанный ноготь…
И выворачиваясь наизнанку, она думала только об одном — скорее бы закончилась эта невыносимая мука!
И небеса услышали ее. Боль ушла, истончилась, улетела мелкими капельками за горизонт. Стала легче пуха, прозрачнее слезы.
И наступила тьма…
(Вот так детка, все и происходит…)
В темноте не было ничего. Совсем ничего. И от этого хотелось выть и беситься. Вот только толку от этого не было никакого.
Позже тьма понемногу рассеялась, и Надя сумела расслышать, что говорит сумасшедший писатель.
— Вот так, все и происходит на самом деле…
Они мчали вперед, не останавливаясь, и Надежда заерзала, пытаясь сообразить, что с ней. Степан сосредоточенно крутил баранку, словно ничего и не произошло. Все так же играла медленная, тихая музыка, изливаясь из динамиков печальными нотами страдания.
— Страшно… Боже, как страшно… — прошептала Надя, и закрыла глаза.
— Нет, детка, совсем нет… — скривился в улыбке Степан. — Куда страшнее, крошка, ощущать это все, когда ты знаешь, что там, за пределом.
Машину занесло. Черная иномарка кувыркалась по дороге, высекая искры. Мир за пределами лобового стекла менял очертания, становясь с ног на голову, вертясь в немыслимом круговороте.
Надя вжалась в сиденье, и закрылась рукой, как будто это могло чем-то помочь ей. Сил хватило только на то, чтобы простонать: