Это существо, что живет в каждом из нас, и время от времени заставляет совершать поступки, за которые потом бывает мучительно больно и стыдно. Это обратная сторона сознания, темная сторона, увидеть которую можно только тогда, когда ярость и боль распирают мозг, и умирающая душа разворачивается на изнанку, обнажая свою суть.
Это существо, что живет в шкафу, это ночной кошмар, это предсмертные судороги остывающего тела, это страх боль и ужас в одном флаконе, успевшие настояться, перезреть, перебродить в одну адскую смесь, чтобы родить самого отвратительного монстра, которого только можно себе представить…
Надя отпрянула от существа, которое почти схватило ее своими когтистыми лапами. Существо потянулось за ней, его руки словно удлинились, растягиваясь, глаза вспыхнули (или это показавшаяся на небе щербатая луна нашла в них свое отражение), и из зубатой пасти закапала слизь.
Надежда с силой хлопнула дверью, отрубив существу несколько пальцев. Волосатые, испачканные глиной пополам с грязью, они лежали на земле и шевелились, словно пытаясь дотянуться до нее. Из машины раздался нечеловеческий рев. Существо бесновалось в салоне автомобиля, прижимая к груди пораненную руку.
(Сейчас, толстая сука, дай только выбраться из этого чертового автомобиля, и ты пожалеешь, что вообще родилась на свет!)
Существо ударило по лобовому стеклу так, что пошла паутина трещин, и выбило дверь.
(Беги детка, беги… Так быстро, как только сможешь, потому что, если оно догонит тебя, все самые страшные кошмары окажутся цветными картинками-вкладышами, подобными тем, что счастливая ребятня находит в дешевых жевательных резинках…)
Ужас обрушился на несчастную Надежду, сковал руки и ноги, не давая пошевелиться. Орущее существо уже наполовину выбралось из автомобиля, еще немного и…
(Ничего личного детка, просто бизнес, такой себе маленький бизнес для двух человек, точнее для одного человека и монстра, что живет за дверкой шкафа…)
Беги же дуреха!!!
Шевели своими ляжками, если не хочешь ощутить, как острые когти вонзятся в твое жирное тело.
Беги детка, беги…
Надежда смогла, наконец, тронуться с места. Словно раненный герой малобюджетного фильма ужасов, она бросилась к зданию вокзала, подволакивая ноги, поскуливая от страха.
Забежав в зал ожидания, Надя одним махом перемахнула через ряд кресел, и упала на холодный, облицованный мраморной крошкой пол. Существо выбило двери, и ворвалось в зал разъяренным вихрем. Оно скулило, плакало, рычало, извергало ругательства, которые выскакивали из его пасти, словно маленькие, тягучие комочки глины, готовые упасть на грязный пол, чтобы затаиться там омерзительными черными тараканами, ожидая пока нерасторопный растяпа вступит на них, чтобы, поскользнувшись рухнуть вниз, куском ошеломленного дерьма.
Остановившись посередине зала, существо замерло. Оно вслушивалось в тишину вокзала, нарушаемую лишь его хриплым дыханием.
Надежда лежала на полу, и молилась, чтобы существо не увидело ее.
(Стоит ему пройтись вдоль рядов, и оно тут же найдет тебя, маленький пушистый кролик…)
Словно прочитав ее мысли (а может, так оно и было на самом деле) существо двинулось вдоль кресел, раскидывая сидения в стороны, вырывая их с корнем, распарывая острыми когтями и без того поцарапанную обивку, выпуская наружу свой гнев вместе с пожелтевшей ватой.
Войдя в раж, существо приободрилось. Оно приближалось все ближе и ближе, и Надежда с ужасом услышала, как существо что-то тихонько напевает под нос.
— Хей-хо, хей-хо…
(Очередное кресло улетело под потолок зала, чтобы шлепнуться в кучу таких же истерзанных, изломанных кресел)
— Парень этот я!
(Оно все ближе…)
— Хей-хо, хей-хо…
(Детка, ты готова заглянуть в глаза своему ожившему кошмару?)
— А Парень этот…
(Еще немного и все будет окончено. Ты не слабовата в коленках, крошка?)
— А парень этот Я!!! — проорало существо, когда увидело Надежду, и бросилось к ней, чтобы…
(Растерзать, утолить свое желание разрушать, убивать, разрывать на мелкие клочки, располосовать, уничтожить…)
…рвать, кусать, утолить свою ярость, насытиться теплой кровью.
Надежда поползла по проходу между креслами. Существо догоняло ее, она чувствовала спиной его горячее, смрадное дыхание. Оно гналось за ней, разбрасывая сиденья, ругаясь, плюясь и похрюкивая.
(Оно догонит тебя детка, и вся наша история закончится в полутемном зале ожидания, в одном из твоих снов, и гудки встречных поездов не разбудят тебя, чтобы остановить это чудовище. Что ж бывает и такое, — не всегда удается проснуться, чтобы окунуться в восхитительную явь…)
Время застыло, когда когтистая лапа схватила ее. Существо ликующе взревело, предвкушая тот миг, когда, наконец, заполучит покорное, женское тело в свои жадные объятия.
Надежда рванулась из последних сил, и оставила в лапах чудовища лоскут одежды. Существо разочарованно заверещало, и попыталось снова схватить ее. Надя вскочила, и бросилась бежать, ударяясь о торчащие спинки кресел. Кроме них двоих в здании вокзала не было ни одной души, и никто не смог бы придти сейчас на помощь.
Она выскочила из прохода, заставив существо в ярости раскидать последние уцелевшие кресла. Надежда толкнула двери, ведущие на перрон, и на мгновение остановилась, пытаясь сообразить, что делать дальше.
Двери словно взорвались изнутри. Они вылетели, осыпав Надежду острыми щепками. Существо отбросило ногой кусок двери, что болтался на чудом сохранившихся петлях, мешая пройти.
Надежда попятилась. Еще немного и она упадет, прямо на рельсы.
(Как гребаная Анна Каренина, мать ее…)
Существо остановилось, высматривая жертву крохотными щелочками глаз, и Надежде удалось рассмотреть его полностью. Будто кусок пересохшей глины размяли руками, напрасно пытаясь вылепить некое подобие человека. Нелепое, перекошенное туловище, маленькие, кривые ножки и непропорционально длинные лапы, оканчивающиеся удлиненными когтистыми пальцами. Чудовище раскрыло пасть, в которой блеснули огромные клыки, покрытые кровавой пеной.
Надежда остановилась у самого края перрона. Пятки повисли в воздухе. Если придется, она спрыгнет вниз, на рельсы, и побежит вдоль путей, разбивая ноги о шпалы.
Ухмылка разрезала глинистую морду, и существо бросилось на нее. Оно сшибло Надежду, и они кубарем скатились вниз. От удара у Надежды захватило дух. Она поползла, ломая ногти о растрескавшиеся шпалы. Существо обхватило ее шею, и зарычало. Чавкая, роняя слюну, оно прокричало прямо в ухо:
— А парень этот — Я!!!
Надежда закричала, и… проснулась.
Она по прежнему находилась в вагоне, и люди, сидящие рядом недоуменно рассматривали странную толстушку, что откинулась на спинку сиденья и очумело вращала глазами, судорожно дыша, пытаясь придти в себя.
Надежда вырвалась из кошмара, и теперь безучастно смотрела, как за окном мелькают телеграфные столбы. Как обычно бывает, в первые мгновения она не верила своему счастью, (сон, всего лишь гребаный сон, и больше ничего!) но затем, несколько минут спустя впечатления от сна померкли, растворились в понуром шуме электрички. Еще, чуть позже, слушая перестук колес, она окончательно успокоилась, и постаралась выбросить из головы, всю эту чушь…
На очередной остановке в вагон ввалилась толпа работяг, привнеся крепкий запах табака и перегара, а также разухабистый, залихватский мат. Надежда поморщилась, и отвернулась, стараясь не обращать внимания на пролетариев, возвращающихся домой с рабочей смены.
Вместе с рабочими, ковыляя и покачиваясь, в вагон вошла старуха. Скрюченная словно смерть, она сжимала в руках пустую консервную банку, время, от времени встряхивая ее так, чтобы позванивала мелочь, которую набросали сердобольные пассажиры.
— Надо дать… За здравие надо дать…
Бабка пробиралась по вагону, запах мочи становился все сильнее. Некоторые пассажиры морщились и отворачивались, стараясь не обращать внимания на старуху.
— Доченька надо дать бабушке, надо дать…
Старуха приблизилась к Надежде, и в очередной раз встряхнула жестянку. Надежда нащупала кошелек и выудила пару монет. Мелочь звякнула, и старуха затряслась, пытаясь изобразить некое подобие поклона…