Туда, где ее дом…
Внизу ее муж, замер возле стола, вслушиваясь в шорохи спящего дома. В кухне было тепло — чугунные плиты печи нагрелись, стали серо-малиновыми. Если разлить ложку воды, то по поверхности запляшут, крутясь словно заведенные, шарики кипятка — Сережка провел не один час, заворожено наблюдая за ними, время, от времени подливая жидкость, зачерпывая длинной алюминиевой ложкой из эмалированного ведра, стоящего возле печи. Сейчас ему было не до того — откуда-то раздавался тихий скрежет, словно кто-то водил по стене железякой. Тихо, но настойчиво.
Сергей напрягся, чувствуя, как к лицу приливает кровь. Он не был трусом, но не был и героем. Кто-то забрался в дом, и следовало выяснить кто этот ночной гость. Жданов покосился на телефон, стоящий в нише кухонного шкафа. Параллельный телефон находился в библиотеке, и Надежда частенько накручивала старомодный диск, проводя время в беспредметных, состоящих целиком из одних междометий, разговорах. Для него так и осталось загадкой — о чем, черт возьми, можно ворковать часами, улыбаясь непонятно чему, и ногтем царапая столешницу. Одним словом, женщины…
Он скользнул взглядом по столу — закрытая хлебница, чашки, со следами заварки. Нет, не то…
Осторожно, стараясь не делать резких движений, потянул на себя ящик стола. Вилки и ложки, лежали россыпью, поблескивая в полумраке — заходя в комнату, Сергей так и не удосужился включить свет. Ага, вот то, что нужно — из бокового отделения ящика, он вытащил длинный нож, с пластмассовой рукояткой.
Теперь осторожно, на цыпочках, добраться до источника шума, и…
Что будет потом, Сергей решил не загадывать. Там видно будет. Он прислушался — шум шел из тамбура, закрытого шторами. Плотная ткань гасила скрежет, но даже из того места, где стоял Сергей, он был слышен вполне отчетливо.
(Скр-р-р-режет!)
Сергей облизал губы. На миг, в глазах потемнело, и сквозь привычные очертания кухни проступили контуры совершенно другого места. К скрежету добавилось треньканье колокольчиков. Чуть слышное, тревожное — в нем слышалось предупреждение.
(О-хэй, малыш, не ходи сегодня туда. Сделай вид, что ничего не слышал, ступай наверх, заберись под бочок к женушке, и наполни спальню довольным храпом — так будет лучше для вас обоих!)
Сергей упрямо мотнул головой. Он слышал то, что слышал, и, черт возьми, он не собирается играть труса, а прямо сейчас пойдет и разберется что к чему!
Что и говорить, иногда он был чертовски упрям. Проходя вечером, мимо подгулявшей орущей компании, он никогда не пытался замедлить шаг, или свернуть в близлежащую подворотню — наоборот шел навстречу, напряженный, словно сжатая пружина, пускай до сих пор и не попадал в передряги.
Сейчас был именно такой случай. Сергей сжал нож покрепче и сделал первый шаг. Потом второй…
Он крался, приближаясь к цели, а наверху, сонная Надежда, в последний раз хлопнула ресницами, погружаясь в страну зимних сказок. Колокольчики зазвонили громче. Сергей нетерпеливо откинул штору, пробираясь в темный тамбур. Немного постоял там, пока не привыкли глаза.
Звук шел из-за закрытой двери омшаника. Кто-то возился там, скрежеща железом, неловко топтался по хрупким останкам некогда нужных вещей. Давил неуклюжими ножищами невзрачные сокровища детства.
Сергей приблизился к двери. Наклонился, прислушиваясь.
Там никого нет, глупыш — только груды бесполезного хлама!
Вздор — кто-то же издавал эти странные звуки. И этот кто-то все еще там — замер с другой стороны двери, слушает, как твое сердце выбивает рваный ритм, понимающе качает головой в такт неровному дыханию хозяина дома.
(Ты трусишь, парень, и это правильно. Другой бы на твоем месте уже давно навалил полные штаны… да что там говорить, не каждый способен на подвиг, уж тебе ли не знать, но только такие как ты могут заглянуть за дверь, или все совсем не так?)
Все так — Сергей чуть толкнул дверь.
За дверью была тьма, и какой-то подозрительный шорох. Тот, кто таился во тьме не собирался выдавать свое присутствие.
— Эй… — негромко позвал Жданов. — Кто там?
Странно было бы ожидать, что воришка отзовется, но чем черт не шутит — Сергей давал ночному гостю шанс уладить все миром.
— Выходи… — продолжил он.
(А не то…)
Сергей резко пнул дверь, так что та чуть не слетела с петель, и ворвался следом, бестолково размахивая ножом. И остановился как вкопанный, попав в кромешную тьму. Попятился, пытаясь нащупать свободной рукой выключатель.
Тьма рванулась навстречу, обволакивая, укутывая бесплотным саваном, ласкаясь, примеряясь, куда бы вонзить свои несуществующие клыки.
(Э нет, подруга, на этот раз все будет по-моему!)
Вспыхнул свет, тусклый, неровный — лампочка покачивалась на обросшем мхом проводе, отчего желтоватое пятно на полу меняло очертания, словно расползаясь и собираясь вновь. Тени скользили по стенам с которых давно осыпалась штукатурка, по останкам ульев, придавая грудам старья неожиданный шарм. Но даже не это оказалось настоящим потрясением для Сергея:
В омшанике не было никого!
Он оглядывал помещение, не веря глазам. Ведь шум казался таким отчетливым, настоящим!
Что же могло быть его причиной?
Конечно, можно было бы заглянуть в самые дальние закоулки, отодвинуть дубовые останки некогда шикарной мебели, вот только одного взгляда на припорошенный пылью пол оказалось достаточно: от входной двери шла цепочка следов (его следов!), оканчиваясь неряшливым пятачком под ногами. Больше следов не было, если неведомый вор не обладал способностью проходить сквозь стены и надолго зависать в воздухе.
Здесь нет никого парень, можешь опустить бесполезный нож, — не дай бог порежешься еще.
Убирайся отсюда!
Сергей протянул руку, чтобы выключить свет, и одернул ее, словно ошпарившись. Тишину омшаника вновь наполнил тревожный скрежет.
Небольшой отрезок водопроводной трубы, небрежно прислоненный к стене, почти у самого выхода, чуть сдвинулся, царапая остатки штукатурки. Сергей заворожено следил за тем, как труба, покачнувшись, ржавым концом прочертила на стене дугу, и грохнулась, подняв небольшое облачко пыли.
Жданов отпрянул, нож выпал из руки, но ему было уже не до оружия. Чертова труба испугала не на шутку.
Но с другой стороны — должна же быть причина тому, что ржавый отрезок трубы, столько лет прислоненный у стене, вдруг решил грохнуться оземь. Выбираясь из тамбура, Сергей не долго раздумывал о причинах — в голову сразу же пришло единственно правильное объяснение:
Крысы!
Огромные серые твари с горящими глазами. Одна из них, пробегая, мимоходом зацепила трубу длинным хвостом, так что все ночные похождения в омшанике не стоили и медной монетки, что валялась у входа, и поднять которую было просто лень.
Сергей облегченно вздохнул. Теперь, когда нашлось простое и логичное объяснение, можно не забивать голову разной всячиной, а с чистой душой отправиться спать. Тем более, что любимая женушка наверняка уже досматривает десятый сон.
Выходя из кухни, Сергей в последний раз оглянулся. Сквозняк всколыхнул шторы, и сквозь темноту тамбура проступили очертания человеческой фигуры.
— Ну нет… — Жданов рассмеялся. Все хорошо в меру. Сейчас его ждет нагретая супругой постель, и легкий ненавязчивый сон, в котором можно будет отрешиться от забот и тревог, и ощутить себя тем, кем являешься на самом деле.
Он поднялся по лестнице, прошел по коридору, ни на миг не задержался в зале, в которой просторно и темно, а на картине, висящей на стене, был изображен густой темный лес, да берег реки, на котором отчетливо выделялись чьи-то небольшие, возможно женские, следы.
В кровати беспокойно ворочалась жена. Сергей тихонько забрался под одеяло, и затих, прислушиваясь к звукам уходящей ночи.
А потом он просто уснул.
6. Погоня (окончание)
Надежда осторожно отодвинула мешавшую ветвь, и шагнула на широкую опушку. Корабельные сосны стояли полукругом, очертив островок свежести, весь заросший травой. Тут и там, сквозь колышущееся поле стыдливо проглядывали редкие кустики лещины. С дальней стороны, сосны становились все меньше, уступая кривому березняку.