— А как тебя зовут?
Словно на допросе в детприемнике — невесело подумала Надежда, и совсем не удивилась, когда девочка ответила:
— Надя Жданова.
(Послушай, детка, не слишком ли много Ждановых для одного сна?)
— Надя Жданова — это я! — Чуть улыбнувшись, ответила Надежда.
— И я… — просто ответила девочка, и на миг перестала болтать ногами.
— Ты это я? — вопрос повис в воздухе.
Девочка вздохнула, словно не понимая, как взрослые могут быть такими непонятливыми.
— Я это я, ты это ты…
Ладно, — подумала Надя, попробуем по-другому.
— Тебе нравится здесь?
Девочка покачала головой.
— Почему, здесь так красиво…
— Эти цветы плохие — прошептала девочка — и рыба плохая, очень плохая…
Словно в подтверждение ее слов, рыба вновь захлебнулась, и на мгновение Надежде показалось, что плавники статуи угрожающе шевельнулись.
(Хей детка, убирайся-ка отсюда подобру-поздорову…)
— А дом? Тебе нравится дом? — Надя подобралась, пытливо вглядываясь в лицо девочки.
— Ты знаешь, сама! — закричала девочка. — Ты все знаешь сама! Зачем спрашиваешь?
Надя почувствовала, как подгибаются колени. Ей стало страшно.
— Это не дом плохой. Это существо, что живет там — девочка заплакала. — Я боюсь его, оно плохое…
— Существо?
— Да, ты все знаешь, оно там, в доме. Это все оно придумало.
— Что придумало?
— Все, эти цветы, этот фонтан, и лес. Все плохое, и оно хочет убить тебя и меня…
Статуя в который раз поперхнулась, и Жданов-Рыба выплюнула густую липкую струю крови. Красные пятна оросили потрескавшийся бетон бортика.
Девочка вскочила с бортика и бросилась бежать по дорожке.
— Подожди… — Надежда бросилась за ней.
Цветы зашипели, ощетинившись острыми шипами. Спокойный уютный мирок, стал на глазах превращаться в кошмар.
Она бежала по дорожке, цепляясь одеждой за острые шипы.
(Еще немного, и ты окончательно завязнешь, запутаешься в стальных иглах дьявольских роз)
Оставила позади фонтан, окончательно заплутав на бесконечных дорожках, переплетающихся в один сказочный лабиринт. Нечего было, и думать идти напролом, цветы казалось, только и ждали того, чтобы вонзить свои ненасытные жала в ее слабую плоть.
Девочки и след простыл. Надежда некоторое время бродила по дорожкам сада, пытаясь отыскать ребенка. Пьяный весенний день на глазах подходил к концу. Солнце убралось за верхушки деревьев, и из леса потянуло вечерней сыростью.
(Если ты не собираешься торчать здесь после захода солнца, самое время убираться отсюда.)
Даже цветы, предчувствуя наступление ночи, втянули шипы, разноцветные лепестки собрались в бутоны, утих ворчливый шепот.
В этом мире время бежало, словно пьяный бегун — то, замедляясь, то, улетая вперед со скоростью ветра. Совсем еще недавно царил жаркий весенний день, теперь же вечер надвигался со стороны леса, накрывая верхушки деревьев волшебным сумраком.
(Скоро существо, живущее в доме, который совсем не дом, выйдет на охоту, и тогда, детка, берегись…)
Нужно было вырываться из этого сна, который опутал ее, стянул по рукам и ногам невнятным ожиданием чего-то страшного. Надежда направилась к дому, чтобы хоть как-то вынырнуть в реальность, в которой нет зловещих цветов и сумасшедших рыб, плюющихся кровью.
Проходя мимо фонтана, Надя с опаской посмотрела на Жданов-Рыбу. Статуя стояла неподвижно, как ни в чем не бывало. Водяные струи уже не били из пасти рыбины. Обойдя фонтан, Надежда сделала первый шаг, навстречу дому. Сзади что-то тихонько фыркнуло. Надя оглянулась. Рыба смотрела на нее одним глазом, словно собиралась подмигнуть.
(Приходи ко мне, крошка, мы славно порезвимся в этом чудном фонтане…)
— Ну, уж нет, мерзкая рыба — Надежда покачала головой. Хоть это и был сон, она не собиралась собственноручно превращать его во что-либо другое. Пусть пока все идет так, как должно идти.
Вот только есть один пустяковый вопрос, детка — а кто тебе сказал, что это сон? Быть может, желания проснуться в теплой постели и выкинуть из головы весь этот бред, останутся неисполненными мечтами, и реальность, что на много страшнее самого страшного кошмара, примет тебя в свои объятия?
Нет, это не могло быть явью. Невозможно путешествовать по мирам, созданным чьим-то больным воображением. Только во сне оживают все детские страхи. Только во сне можно гулять по дорожкам, и цветы, что в изобилии растут вокруг, будут шептать о том, что ты их королева, и одновременно тянуться к тебе, выпуская острые шипы.
Только во сне бронзовая рыба будет угрожающе шевелить плавниками, словно примериваясь, как бы половчей спрыгнуть с постамента, и сожрать наивную дурочку, в голове которой перемешались осколки кошмара и обрывки реальности.
Надежда подошла к двери. Если в ее мире это была обычная дверь, то здесь она оказалась огромной, дубовой с латунным кольцом, торчащим из оскаленной пасти неведомого зверя.
Толкнув дверь, так, что кольцо ударилось с тихим укоризненным звоном о деревянную поверхность, Надежда вошла в дом. Все так же светилась прямоугольная крышка погреба. Из щелей тянуло отвратительным смрадом. Надежда осторожно, на цыпочках прошла мимо, стараясь не шуметь, чтобы тот, кто сидел там, в подполье, не услышал ее робких шагов.
(Шаг, еще шаг, еще два, еще немного и можно будет подняться по ступенькам к зеркалу. Оно наверняка поможет вернуться назад…)
Что-то с силой ударилось о крышку, так что дрогнул пол.
Удар! Еще один!
(Хей, детка, погоди немного, я сейчас выберусь отсюда и задам тебе хорошую трепку!)
Надежда застыла как вкопанная! Крышка дрогнула, и раздался отвратительный скрип гвоздей, выдираемых из досок пола. Существо, что жило там, в подполье, выбиралось наружу…
Можно конечно было стоять столбом, поджидая, когда хозяин подполья явит свое лицо, и протянет костлявые лапы, чтобы заключить в смертельные объятия, но даже во сне, Надежда не считала себя полной дурой, и поэтому решила не ждать, пока существо обратит, наконец, на нее свое внимание, и уделит немного времени.
(После того, как выберется наружу, конечно…)
Она побежала вглубь дома. Лестница в четыре ступени, в этом мире оказалось огромной бесконечной дорогой, уходящей куда-то вверх, под потолок. Она перепрыгивала через ступени, стараясь оказаться как можно дальше от хозяина погреба. Пронеслась мимо зеркала. Пробежала по коридору, который словно растянулся вдаль. И вбежала в библиотеку.
Сергей сидел в библиотеке, и что-то увлеченно черкал допотопной ручкой, время, от времени макая ее в чернильницу. Надя потянула ноздрями воздух — пахло чернилами, пылью старых страниц и газом. Обогреватель захлебывался, гудел так, словно пытался взлететь. Несмотря ни на что, здесь в библиотеке было на удивление тепло и уютно.
Муж даже не оглянулся, чтобы посмотреть, кто вошел в комнату. Было видно, что он чем-то увлечен. Увлечен до такой степени, что готов был не обращать внимания на глупости, творящиеся у него за спиной.
Там, далеко позади, догоняло существо, выбравшееся, наконец, из заточения, сорвавшее крышку, и преодолевавшее теперь ступени лестницы, натужно пыхтя, ругаясь под нос, потирая от нетерпения руки.
(Ох, и повеселимся же мы теперь, детка!)
— Сережа…
Сергей не ответил. Он продолжал заниматься своим делом, не обращая на нее внимания.
— Сереженька… — с таким же успехом можно было разговаривать с рыбой в фонтане.
Существо приближалось. Уже отчетливо были слышны его шаги и шумное дыхание. Острые когти существа царапали пол. Еще немного, и оно заглянет в библиотеку, чтобы навестить старых друзей.
(Ну давай же, Сережка, оглянись, наконец!)
Шаги существа смолкли. Надежда прислушалась. Теперь только гудение обогревателя, да увлеченное сопение мужа, нарушали священную тишину дома.
Она подошла поближе. Словно почувствовав ее присутствие, Сергей отложил перо и повернулся к ней.
Надежда вздрогнула, чувствуя, что еще немного и к гудению газа прибавится ее истошный крик!