Ты берешь нож поудобнее, и на цыпочках крадешься в детскую…
Сергей вздрогнул. Маленькая капелька крови скатилась по подбородку и упала на клеенку. Сергей запрокинул голову. Отец молча смотрел на него.
(Вот так парень, все будет так, как тебе привиделось, и мы оба знаем это…)
— Что тебе нужно? — прохрипел Сергей.
Отец не спеша, допил остатки водки в стакане и неожиданно, грохнул его об пол.
— Что мне нужно?!! — заорал он. — Мне нужно, чтобы ты оторвал, наконец, свою задницу от стула, и сделал то, что давно должен был сделать!!!
Сергей испуганно заморгал. Если отец и дальше будет так орать, он непременно разбудит Надежду…
— Что я могу…? — Отец не дал ему закончить:
— Ты можешь все, стоит только захотеть — все твои надежды и мечты, все чего только пожелаешь, и будет лучше для всех, (в первую очередь для тебя), если ты сделаешь это…
Сергей уставился на отца тяжелым пронзительным взглядом.
— Там, в погребе… — начал, было, он и остановился.
Отец ковырнул клеенчатую поверхность стола пожелтевшим от никотина ногтем.
— Я знаю сынок, я знаю… — спокойно ответил он. — Но быть может, стоит проверить еще раз? Прямо сейчас…
Сергей встал из-за стола. Мир сдвинулся, и это было прекрасно — стоять вот так, чуть пошатываясь, втягивая ноздрями запах паленого, смотреть как окружающее пространство начинает свой немыслимый танец.
Он пошел к выходу, нашаривая руками дорогу, больно ударился о дверной косяк. Ухватился руками за перила. Старое дерево жалобно заскрипело.
(Полегче, парень.!)
Сергей поднялся по лестнице, про себя отметив, невообразимое количество ступенек, которые пришлось преодолеть. Уперся плечом в дверь, ведущую в прихожую.
(Пора заглянуть кое-куда, навестить старых друзей…)
Одним движением сдернул циновку, и заворожено уставился на крышку погреба. Наклонился, с трудом удержав равновесие, и принялся ощупывать крышку. Там, в самом углу, где под ударами ломика отлетел кусок дерева, образовалось небольшое отверстие, в которое можно было свободно просунуть руку.
Теперь дернуть сильнее, и…
Застонали гвозди, вырываемые из некогда прочного дерева. Сергей отбросил крышку, совершенно не обращая внимания на шум, с которым та упала на пол.
— А парень этот я… — пробормотал Сергей, всматриваясь в непроглядную тьму погреба.
Луна, светящая в небольшое окошко прихожей была похожа на огромный серебряный блин, она чуть освещала комнату, отчего казалось, что в углах прячутся страшные чудовища, вот-вот готовые выпрыгнуть из своих упокоищ, чтобы наказать наглеца, осмелившегося нарушить их древний покой. Внизу же, в подполье, чернела мгла, и на миг, Сергею совершенно расхотелось окунаться в ее ночные объятия.
Он сглотнул, чувствуя, как к горлу подкатывает рвота.
(Дыши глубже парень, вот и весь секрет!)
Сергей стоял в прихожей, чувствуя, как оживает дом. Встрепенулись и запели существа, замурованные в толще его стен. Луна за окном улыбнулась, и спряталась за тучи, тьма обрушилась на него, и ее сосредоточие там, за пределами прямоугольного прохода в другой мир, показалось не таким уж и страшным.
Сергей шумно втянул ноздрями воздух. О, это блаженное ощущение, когда сдвинутый мир — лишь причудливая декорация, не более, и пускай завтра болит голова, и тугой ком стоит у горла, сейчас — лучшее из времен, когда все по силам, и нет предела взбесившимся желаниям молодого пропойцы.
(Там все — деньги и слава, золото и дорогие красотки в шелках, их соски касаются твоего разгоряченного тела, чуть царапая, а прикушенные губы блестят в ярком свете софитов, в глазах неприкрытое желание, животная похоть…)
Давай, малыш, не раздумывай, не жалей — все будет только так, как того захочешь ты, поскольку это твое время, и не трать его понапрасну, чтобы с первыми лучами солнца не оказаться в прихожей, тупо созерцая учиненный разгром, маясь бессмысленным и жестоким похмельем, и ловить неободрительный взгляд этой сучки, что вообразила себе невесть что, пытаясь, что-то сообразить своим куриным мозгом.
Тот, кто внизу не привык ждать. Вернее он слишком долго ждал, и теперь, когда до столь желанной встречи осталось сделать два шага, ответь, малыш — какого черта ты медлишь?
Давай, становись на край, так, чтобы почувствовать пустоту пальцами ног. Ты же не собираешься забираться вовнутрь, словно старик, мающийся простатой и утренним недержанием, нет — ты не таков.
Зажмурь глаза, (если это действительно поможет тебе), задержи дыхание, соберись.
И когда ты будешь готов (действительно будешь!) медленно открой свои гребаные глаза, и набери полную грудь воздуха так, чтобы тебе хватило:
Рухнуть вниз, с оглушительным криком:
— Хей-хо!!!
7. Пробуждение
Она толкнула двери и вышла. В лицо ударило обжигающим жаром. Уходящее лето словно собрало все оставшиеся ему теплые деньки и слепило в один день. Надежда опустила взгляд — от самого порога начиналась дорожка, мощенная желтым кирпичом. В стыках между кирпичами пробивалась пожухлая от солнца трава.
Если следовать это тропинкой, наверняка можно прийти туда, куда она ведет. Главное никуда не сходить с нее…
Надежда пошла по тропинке, оставив позади небольшой дом, похожий на замок. На готических башенках развевались разноцветные полотнища, а огромный старинный флюгер показывал направление ветра. Цветы, что в изобилии росли вокруг, поникли, словно понимая, что жаркое лето подходит к концу, и скоро наступит золотая осень — время, когда все встает на свои места, и старуха с косой выходит собирать урожай…
Это был сон и Надежда отчетливо осознавала это. И если там, в ее мире все еще царила ночь, то здесь был жаркий полдень.
Надя подошла к фонтану. Дорожка огибала его с двух сторон, образовывая небольшую, округлую площадку, с лавочкой, на которой можно было бы сидеть часами, слушая журчание воды, что льется из пасти статуи-рыбины.
Вот только на этот раз статуи на месте не оказалось. Надежда подошла ближе. Рыба, что так испугала ее в прошлый раз, исчезла, остался только небольшой постамент, да на дне фонтана лежало несколько позеленевших бронзовых чешуек. Надежда обратила внимание, что в одном месте что-то проломило невысокий бортик фонтана. Наверно рыбина, падая с постамента, обрушила его, оставив обломки кирпичей. Надежда обошла фонтан — от разрушенного бортика шел отчетливый след, будто кто-то волочил отломанную статую сначала по дорожке, царапая желтый кирпич, а потом прочь от нее, прямо по цветникам, оставив в земле глубокие борозды.
Сама не зная зачем, Надежда сошла с тропинки. Она шла по следу, стараясь не потерять его. След петлял, становился то почти невидим, то вполне отчетливым, в этих местах огромная борозда пересекала аккуратные газончики, и по обе стороны ее, валялись иссохшие, вырванные с корнем, цветы.
След привел ее пруду. Он был небольшой, местами оброс камышом. Через пруд вел красивый деревянный мостик, с невысокими, резными перилами.
Надежда подошла к берегу. В пруду цвели огромные белые лилии, и Надежда невольно залюбовалась прекрасными цветками. Она осторожно встала на мостик, пробуя его на прочность. Мостик заскрипел, принимая ее тяжелое, рыхлое тело. Прямо посередине мостика, часть перил отсутствовала, так что можно было усесться, свесив ноги, чтобы кончики пальцев доставали до холодной, неподвижной воды, и мечтать, слушая одобрительно лягушачье пение и вдыхая приятный аромат цветущих лилий.
До воды было совсем близко. Надежда встала на колени, и свесилась, пытаясь дотянуться до огромного цветка. Нет, слишком высоко…
Что-то мелькнуло в воде, и на солнце сверкнула зубастая пасть огромной, огненно-золотой рыбины. Надежда едва успела одернуть руку. Рыба фыркнула и уставилась на нее темным, величиной с блюдце, глазом, так, что Надежда явственно увидела в нем свое отражение.