С другой стороны, были и свои доводы в пользу ее предложения. Более длинный поводок был незначительной мелочью: даже до инцидента с Римом он регулярно действовал на свой страх и риск. Не настолько, чтобы посылать Центр по неподобающему адресу, но тем не менее. Однако была и еще одна причина. Требующая, с одной стороны, разрыва с PSIA, с другой — сотрудничества с умелым оператором сигма-проектора. Самым очевидным кандидатом на роль которого была, разумеется, Рейко.
Вот только не совершит ли он ошибки? Возможна тысяча ситуаций, при которых эта безумная затея будет крайне неудачной. Включая наихудшую. Выбор суров…
— Контроль будет минимальным, — нарушила тишину Рейко, — Тебе просто будут даваться задачи, средства и курируемая группа детей и подростков. Официально это будет интернациональная школа для одарённых детей. Этакий Хогвартс или Двор Ганнерскриг, если тебе так будет удобней. Японское правительство, само собой, ожидает вербовки этих детей… — она сделала небольшую паузу, а затем добавила, — А вербовка и будет.
— Бедные дети… — желчно произнес Рэку. Он уже понимал, что если не случится наихудшего расклада, то он, скорее всего, примет ее предложение, но все же не мог не спросить, — Какое отношение вербовка одаренных детей в будущем имеет к преодолению кризиса, который дышит нам в затылок уже сейчас?
— То, что происходит сейчас — это не кризис, а его причина, — ответила Рейко, — Для преодоления кризиса вербуются такие, как мы. Вербовка и подготовка детей — это уже взгляд в будущее.
— И… Узнав, в чем будет заключаться задание, я повторяю свой вопрос. И что же во мне такого уникального, что заинтересовало Нарьяну и чего с гарантией качества не будет у 'левого агента'? Потому как я не думаю, что умение убивать Белых Робинов и топить чертей в святой воде — самые ценные качества в курировании группы подростков.
Рейко удивлённо подняла брови, и пластиковая крышка отъехала в сторону.
— А ты не догадываешься? — спросила она, — Буквально через несколько месяцев весь мир вновь окажется в состоянии холодной войны. Будет новый перераздел власти и потрясание ядерными и сигма-пенисами, меряние линейками и обмен сдержанными угрозами. Наша с тобой главная задача будет состоять в том, чтобы не позволить миру погрязнуть в пучине Третьей Мировой Войны, которая попросту уничтожит весь этот мир.
— И ты рассчитываешь, что несколько спецов и группа завербованных одаренных детей смогут остановить это, — задумчиво произнес Рэку. Что сказать, не нравилась ему идея со ставкой на детей. По его мнению, мир должны спасать профессионалы. Политики, шпионы, военные… Те, кого не создаст частная интернациональная школа с педсоставом, собранным с миру по нитке.
Женщина взяла из гроба вешалку с классическим костюмом, которой, кстати, раньше там не было, и протянула её Рэку.
— Один такой спец сорвал планы Белого Робина в Риме, другой спец отсрочил катастрофу в Берлине… и три одарённые девочки выиграли для нас время в Токио.
Она изогнула бровь.
— Тебе мало доказательств?
— Не стоит ставить в один ряд действия террористической группы и Третью Мировую, — возразил Рэку, — Одолеть можно любого противника… Но именно одолеть. Чтобы остановить гонку вооружений, нужно совсем другое… Вспомни, что было полвека назад, когда точно так же стремительно развивалось ядерное оружие. Разве тогда мир спасли спецы или одаренные?
Рейко махнула рукой.
— Моё дело тебе предложить, а твое — отказаться.
Она кивнула на предложенную одежду.
— Одевайся. Нечего в рванье бегать.
Рэку досадливо поморщился, переодеваясь в мирскую одежду. Уж не перегнул ли он палку со своими сомнениями? Хороший стратег и аналитик, он прискорбно слабо понимал простые человеческие эмоции и не мог с уверенностью судить о таком стихийном бедствии, как обиженная женщина. Шпион действительно слабо верил в затею Нарьяны, однако… Однако…
— Ты можешь подождать с обидами до того момента, когда я вернусь со дна? Потому что мой ответ будет во многом зависеть от того, что выйдет из этого путешествия.
— Это не обида, — пожав плечами, ответила учёная, — Скорее грусть.
Неудивительно. Старая шутка 'ты слишком много знаешь, тебя надо убить' в их случае шуткой не являлась. Затем она и заблокировала модуль, чтобы не позволить Рэку связаться со штабом и передать столь важную информацию.
— И все-таки? — настойчиво спросил Чезаре, сделав вид, что не заметил подтекста ее слов.
— Тебе придётся дать ответ сразу, как только поднимешься со дна, — ответила она после некоторой паузы.
— Хорошо, — глядя ей в глаза, Чезаре насмешливо улыбнулся одним уголком губ. Если его надежды на это погружение оправдаются, то у него будет к ней взаимовыгодное предложение. Если же нет… Что ж, тогда необходимость открыто пойти против Рейко будет не самым худшим событием за сегодня. Их давний роман не остановит его руку. Могла ли она похвастаться тем же?
Женщина кивнула ему в ответ, после чего деловито разгладила воротник его рубашки и извлекла из кармана его пиджака тёмные очки.
— Тебе, конечно, очень идёт этот костюм и этот облик, но, пожалуй, солдатня не поймёт, если ты забудешь надеть старую личину.
— Разумеется, — пожал плечами итальянец. Привычный облик сформировался настолько легко… Что казалось, это его отсутствие было иллюзией. Маска приросла к лицу.
— Есть что-то о поисках с помощью сигма-локатора, что мне следует знать и чего я не знаю?
— Ищи узлы, — ответила учёная, — Сейчас море будет полно сигмы, но тебя интересуют именно узлы. Ищи не разливающуюся кругом силу, а её структуру, которая, к тому же, не будет меняться хотя бы минуту.
— Ясно, — кивнул Чезаре, — В таком случае, не следует терять зря время.
От этого погружения зависело все. Ведь когда в паутине запутываются сами пауки, самым верным ходом будет поставить все на одну карту.
И он поставил на Марию.
Воспоминания накатывали волнами. Тогда у него еще не было модуля памяти, — собственно, тогда, в далеком 2006 году, их еще и не изобрели. И тем не менее, этот день он помнил, как вчера.
— Это он? — сильный мужской голос над ухом. Незнакомый. По-старчески надтреснутый. Говорит с непривычным акцентом. Рэку не оборачивался и не видел говорящего, зато с оттенком удовольствия отметил почтительный страх, прозвучавший в ответе полицейского, что доставил его в этот участок.
— Д-да, полковник Про-хо-ров. А можно спросить…
— Нельзя, — жестко оборвал его голос старика. Рэку почти кожей ощутил пронизывающий, внимательный взгляд. Почему-то это пугало даже больше, чем пудовые кулаки полицейского, — Что из этого оставили ваши ребята?
— Н-ничего, сэр… — начал полицейский.
Послышался звук удара.
— Врешь. А теперь твоя версия, юноша. Что из твоих ран оставили полицейские?
— Все, — не оборачиваясь, выпалил Рэку, уже представляя, как этому уроду придется отвечать за рукоприкладство.
— Тоже врешь. Обернись ко мне!
И столько власти было в этом голосе, что молодой вор рефлекторно обернулся, подавившись заготовленным дерзким ответом. Как впоследствии признавался его куратор, тогда он напомнил ему раненого волчонка, огрызающегося на всех вокруг, чтобы спрятать страх. Он же, взглянув на властного старика, был близок к разочарованию. Невысокий, жилистый, но при этом сгорбленный, одетый в простой черный костюм и не имеющий на виду оружия, кроме увесистой трости, он не казался таким уж страшным…
Не казался бы, если бы не глаза. Льдисто-серые, ни капли не выцветшие, живые, ясные… И невероятно, страшно холодные.
— Итак, юноша, повторяю вопрос: какие из твоих ран были нанесены полицейскими?
— Какая разница!? — выплюнул юноша.
— Разница есть. Отвечай на вопрос.
Подумав, он решил все же ответить честно.