Вот тут-то самообладание, которым он так гордился, окончательно изменило ему. Словно прорвало плотину, сдерживавшую эмоции, и те разрушительной лавиной прокатились по привыкшему к холодному анализу разуму молодого разведчика.
— ЧТО!? — закричал Чезаре в ответ, — Ты хочешь сказать… Что я своими руками убил Марию!? Что с этим можно поделать? Должен же быть какой-то выход!?
— Практически, таких случаев ещё не было, — тяжело вздохнув, ответила учёная, — Теоретически, возможно вообще всё. Тонкость в том, Чер, что выход никому ничего не должен. И в первую очередь он не должен быть.
Кардинал, однако, ухватился за вторую фразу. Теоретически все возможно. Даже невозможное. И если ее убило его роковое решение…
— Лилит… — произнес в ответ Чезаре, — Лилит ведь еще жива! Может быть, если… Мария услышит, к примеру, ее голос…
Кардинал кинул взгляд на дракониху, пытаясь понять, как скоро ее можно будет разбудить. Он намеревался доставить ее к Рейко, пока она без сознания, но сейчас…
…а сейчас состояние Лилит ухудшалось. Дыхание снова остановилось. Даже чудодейственная сила драконьей крови имела свои пределы.
— Ахахахаха! — раздался тихий смех.
Глаза дракона открылись, горя алым. Всё-таки Змей был феноменально силён. Даже сейчас, потеряв почти всю кровь и чуть было не потеряв разум, он заставил себя очнуться.
— Ты! Ты убил моё и своё сердце одним ударом! Как ты посмел!!
Чезаре, однако, не обратил никакого внимания. Ведь Алоглазый не имел никакого отношения к Марии. А значит, не имел значения. Ничто не имело значения, кроме одного.
— Ну уж нет, — зарычал Чезаре, снова бросаясь к Лилит. Если прежде ее реанимация была всего лишь жестом извинения, то теперь он взялся повторять ее с той же безумной одержимостью, с какой он некогда расстреливал Белого Робина и стремился попасть на дно, — Ты, мать твою, не сдохнешь! Ты очнешься, вернешь Марию, и в этом, чтоб его, море, cevere, поплаваешь!
На теле уже почти не было ран, лишь шрамы, и оттого сердце Лилит снова забилось, а дыхание вернулось на круги своя. Но ненадолго. Чезаре понял, что из-за жидкости в лёгких девочка не могла нормально дышать, а это значит, что может секунд через тридцать, а может, и через тридцать минут она вновь перестанет подавать признаки жизни.
Змею тем временем удалось подняться на ноги, точнее лапы… но сейчас оно зачем-то встало в прямоходящую позицию. Ничего хорошего это не сулило, потому что боковым зрением Чезаре видел направление оборота корпуса дракона в свою сторону, а вот топора… не было заметно.
— Я НЕ ЧУВСТВУЮ ЕГО! — ударила звуковая волна сбоку, исходящая из горла и живота дракона одновременно. Удивительно, но это покромсанное тело ещё могло так кричать, что хотелось зажать уши руками, — ЭТО ТЫ СДЕЛАЛ!! Я ЕГО НЕ ЧУВСТВУЮ!! РААААААААА!
Глаза Змея пульсировали, как уголья, раздуваемые ветром ярости.
— Чёрт возьми, Рэку, хватай девчонку и беги! — прокричала Рейко так, что Чезаре смог разобрать её слова, даже не поднося трубку к уху.
Однако безумие в глазах Чезаре сверкало куда ярче. Хоть и оставаясь человеком, рыжий кардинал казался странным образом выше разъяренного дракона, к которому обернулся.
— Заткнись! — в его голосе звучали столь властные нотки, что казалось, от этого голоса даже Легион вытянется по стойке 'смирно', - Если ты не можешь помочь, то отойди и не отсвечивай!
С этими словами он снова обернулся к Лилит, будто дракон значил для него не больше, чем таракан на стене.
Собственно, так и было. Значение имело лишь одно.
Топор рубанул асфальт опасно близко от Чезаре. Под инфернальный хохот дракона вверх полетели камни. Промахнулся? Скорее просто не целился…
Змей действительно не чувствовал Сэйхо. Впервые за несчётное количество лет. Слабый упрямец Сэйхо, иллюзия, созданная им, чтобы понять последнюю истину, 'умер' в тот миг, как увидел мёртвое тело Лилит.
— Ахахахаха! Ты веришь в судьбу, жалкий человек? — прогудел драконий голос. — Ты убил того, кто знал, как помочь — убил во мне вместе с ней!
Топор снова и снова крушил асфальт, заметая всё камнями… крушил все места, кроме того, где находились Чезаре и Лилит… хотя вроде бы дракон вообще не заботился о контроле. Волны взрывающихся камней спали только тогда, когда асфальт из потрескавшегося превратился во вскопанный. Теперь даже покинуть место текущего положения для Чезаре было бы проблематично, так как такой 'мотыгой' давненько не орудовали на земле Рима даже боги…
Люди трусливы. Когда боги гневаются, перед ними падают ниц даже отважные воины и блистательные владыки. Но этот человек как будто не обращал внимания. Как, почему? Чем он отличался? Почему он был другим?
— Кому сказано: заткнись! — с тихой яростью сказал Чезаре, вздымая ладонь навстречу дракону. Из ладони прямо в алые глаза ударил поток яркого света. Совсем как в схватке с Белым Робином, только стократ мощнее. Ведь сейчас ему было плевать на все пороги, он бил со всей яростью, порожденной болью утраты. Свет вряд ли поможет одолеть взбесившегося дракона, но он заставит его отступить и даст возможность без помех исполнить задуманное.
Сейчас время работало против Чезаре… Нет, даже не так: против Рэку. Ведь сейчас ему нужно сохранять хотя бы видимость отстраненности, чтобы действовать относительно спокойно и хладнокровно. Время работало против него, а значит, каждая упущенная секунда приближала смерть Марии. А значит, если он будет терять время, это точно такой же риск, как и если он допустит ошибку.
Поэтому он решил поставить все на бросок костей. Набрав в тот же флакончик из-под яда остатки драконьей крови, чтобы залечить повреждения, Рэку выпустил лезвие и аккуратно провел по горлу Лилит. Его намерением было вскрыть трахею и вручную прочистить дыхательные пути… Безумие. Авантюра. Но лучше положить все на бросок костей, чем сдаться и отпустить в лапы Смерти… ту, кого он любил.
Сила воли дракона была такова, что он даже не отшатнулся и не закрыл глаза. Пусть огонь жизни и затухал в нём, но природа Огня одинаково сильна и в угольках, и в огромном пожаре… Дракон просто ослеп, вырвав с корнем инстинкт сохранения глаз, оставаясь в той же позиции. Он застыл как статуя на двух задних лапах, возведя калибур в небо. Секунда за секундой он не двигался, а его слепые глаза почернели и пусто таращились в окружающее пространство.
'Наказание небес', говорил этот жест, а не был попыткой замаха для удара. И пусть сам Змей тысячу раз бы иронизировал над какими-либо 'наказаниями' или 'небесами', будь он столь же уверен в себе, как когда недалеко от него был Сэйхо… сейчас он просто застыл, чтобы почувствовать, как догорает его огонь сердца. То убитое сердце, о котором упоминал Змей, вместе с 'сердцем' Чезаре, была вовсе не Лилит… а Артур Бёрг.
Небеса отвечали громом на гнев темного бога и дождем на слезы священника-убийцы. Крупные капли дождя сыпались навстречу поднятому калибуру. Буря собиралась над Вечным Городом, неся двум грешникам возмездие и… очищение.
Чезаре уже не интересовало, чем был занят Змей, никакие "наказания небес" не волновали его. Он поставил все на бросок кости.
— МАРИЯ! — во весь голос крикнул он, словно надеясь докричаться до умирающего сознания послушницы, — ЛИЛИТ ЖИВА!
Затем, не теряя драгоценных секунд, приступил к той пародии на операцию, которую собирался проводить. Пусть кости катятся. Отработанным не одним десятком политических убийств движением Чезаре провел разрез от трахеи и до легкого.
Пусть кости катятся. Чтобы собрать скопившуюся кровь, послужил обрывок рукава: санитария сейчас мало волновала священника. Если у Лилит и будет заражение крови, это можно исправить в спокойной обстановке, на сигма-проекторе. Сейчас главным было разбудить Лилит до того, как умрет Мария.