Ну кто мог подумать, что все так обернется?
Часть вторая. Первый рассвет
— Кароль, опусти ты наконец хвост!
— Но мне скучно, — заныл я, хотя хвост все же опустил.
Понятное дело, что по моему небрежно помахивающему хвосту нас могут засечь. Но у меня все тело затекло! Я тут уже часа два лежу без движения.
Потому что такое уж нам попалось задание: не опасное, не сложное, но нудное до невозможности. Какой-то человек, давно распрощавшийся с остатками мозга, начал убивать всех подряд. Он не специализировался, как многие маньяки, исключительно на самках, он не брезговал никем.
Ловить его должны были человеческие сыщики. Полиция или как там, я их все время путаю. Но у них, как это часто бывает, не получилось. Единственной зацепкой было то, что он обычно несколько дней держит свою жертву непонятно где, а потом топит в озере. Озера, которые он использовал, находились в пределах города.
Так что на него решили устроить засаду и зачем-то привлекли нас. Все озера в городе находились под суровой, демонстративно многочисленной охраной — все, кроме этого, отдаленного, скрытого в густом старом парке. Несложно догадаться, куда он со своей добычей сунется.
Оставалось только дождаться! Дело затягивалось, я был против этого плана с самого начала, потому что не понимал его. Но кому-то наверху взбрело в голову, что это хорошая идея, и вот я здесь.
Девушку псих похитил примерно неделю назад, мы дежурили возле озера уже третью ночь, но пока и тени убийцы не видели. Хорошо хоть ночи выдались теплые, могло ведь быть и хуже.
Сейчас я валялся на животе в нескольких шагах от озера. Мог бы ждать в воде, там хоть размяться можно, но Лита упросила меня остаться на берегу, потому что ей скучно — иронично, не так ли? И вот теперь мы скучали вдвоем.
Лита постелила рядом со мной одеяло и улеглась на него.
— Эй, ты же сказала, что нам нельзя этим тут заниматься! — хмыкнул я.
— Озабоченный, — закатила глаза моя смотрительница. — Я поближе хочу быть, чтобы мы поговорить могли! А то орем на весь парк…
Мы не орали, это только в тишине так кажется. И вообще, я почувствую его прежде, чем он сможет нас услышать, так что ворчит она не по делу.
— Как думаешь, он придет сегодня? — спросила Лита.
— Понятия не имею. Действия людей угадать невозможно — логики нет. О чем ты хотела поговорить?
— Да ни о чем конкретном… Неужели для нас не нашлось работы посущественней?
Полностью согласен, задание мелковато. Тут мог бы справиться и зверь первой серии, даже если не учитывать, что это вообще не наша степь. Работы хватало, но она в последнее время проходила мимо нас. Такое ощущение, что в Совете снова появился какой-то мелкий хорек, старательно затачивающий на меня зуб — такое уже бывало, и это сказывалось на моей работе и репутации.
Надо будет обсудить все с Лименко.
— О, придумала! — Лита чуть не подпрыгнула, отвлекая меня от размышлений о диверсии. И это она требовала тишины! — Расскажи мне, как ты жил там, в лаборатории доктора Стрелова!
Я удивленно моргнул. Раньше она никогда не затрагивала эту тему. Я не был уверен, что хочу говорить.
— Там много чего было. И хорошего, и плохого.
— Мне не следовало спрашивать?
— Все нормально. Это было давно… уже не болит.
Там действительно произошло многое, оттуда начинается моя осознанная память. Да и моя жизнь, если задуматься! Мне что, все это пересказывать теперь?
— Ну, что было самым ярким впечатлением? — Лита не отставала. Похоже, она доскучала до стадии, где можно забыть о тактичности.
— Первый вдох… — признал я. — Это было странно. Необычно… Долгое время это было самым необычным чувством для моего тела.
— Долгое время? А что потом? Было что-то более впечатляющее, чем дыхание?
Я многозначительно подмигнул ей. Она как-то умудрилась заметить это в темноте и стукнула меня по руке, надув губки в притворном гневе:
— Нет, ну ты точно извращенец! Теперь, чтобы вымолить прощение, тебе придется рассказывать, как все было!
Последний раз позволяю себе находиться рядом с ней без брони! Хотя ее угрозы — ерунда, угомонить ее было бы несложно. Вот только… рано или поздно нам пришлось бы обсудить это. Почему бы не сейчас? Тот псих, которого мы ловим, возможно, снова не придет, или не придет вообще никогда, а перед нами вся ночь.
— Ну, если ты настаиваешь…