Я сразу же почувствовал агрессию, причем инстинктивную. Так бывает: самцы некоторых видов, особенно если речь идет о хищниках, терпеть не могут чужих детенышей. Так что я вернулся на дно, в окружение растений, и постарался сосредоточиться на шуме фильтра. Да на чем угодно, лишь бы не слышать, как он визжит!
Однако все оказалось не так просто: буквально через пару минут кто-то начал барабанить по стенке моего аквариума. Вашу мать, на стене объявление висит — «Не стучать»! Впрочем… почти сразу я понял, что удары хоть и частые, а довольно слабенькие. Догадаться, кто это, было несложно, и меня больше интересовало другое… Кто его сюда пустил?!
Я сильно сомневался, что доктор Стрелов одобрил бы это. Он вообще категорически возражал против присутствия в лабораториях посторонних. Вряд ли его обрадовала бы новость, что на секретном проекте оказался болтливый маленький мальчик.
Да, я уже знал, что я секретный.
— Вылезай, вылезай! — пищал тонкий голосок у моего аквариума. Ясно, из-за растений он меня не видит. — Эй, ну вылезай же! Мама, почему он не вылезает?!
И мама тут? Отлично! То есть, его намеренно сюда привели, на животное посмотреть!
— Не знаю, милый, — отозвалась мать.
Он не милый, он дятел! И даже не милый дятел, а просто дятел!
— Мама, а это король русалок, да? Король, да?
— Нет, — отозвался я. Мне было известно, что конструкция аквариума позволяла им меня слышать. — Он не король и даже не русалка! Идите к черту!
— Хм, Объект 2–2, пожалуйста, покажитесь на минутку, — заикаясь, попросила женщина.
Вот только у меня не было настроения изображать из себя ручного зверька.
— Я сказал идите к черту! Я тут завтрак перевариваю! Если не свалите, буду переваривать вас!
Я почувствовал вспышку страха. Поверила! Это ж надо! Потом послышалась возня: мамаша старалась оттащить свое дитя от аквариума. Но малец попался на редкость упрямый:
— Нет! Не пойду! Хочу посмотреть на короля русалок! Хочу, хочу, хочу!
И все это с ударами по стеклу. Очень скоро мое терпение лопнуло.
Резко оттолкнувшись от дна, я не просто поплыл — я буквально скользнул к прозрачной стене. Оказавшись прямо перед изумленным ребенком, я выпустил все шипы, небрежно царапнул когтями по стеклу и оскалился, демонстрируя клыки. Рычать я тогда, к сожалению, не умел, а портить эффект жалкими попытками издать грозный звук не решился.
Пару секунд ничего ни происходило, а потом мальчишка заорал. Не заплакал, а именно заорал, широко открыв рот. А между тем штанишки его промокали и странно отвисали…
Я фыркнул и, возмущенно вильнув хвостом, уплыл в свою нишу. Мое настроение заметно улучшилось.
Увы, за любой триумф надо платить. Конечно, официально меня не наказали, доктор Стрелов даже устроил выволочку нерадивой мамаше. Зато прозвище «король» накрепко приклеилось ко мне.
Люди почему-то решили, что я напугал пацана именно из-за того, что он назвал меня королем русалок. Да конечно! Что, никто не заметил, что он по стеклу в этот момент барабанил?
Они уже давно пытались придумать мне имя, но все варианты отскакивали и рассыпались на осколки, как те лампочки. Однако в этот раз люди будто сговорились. Они видели, что меня это раздражает, и тихо радовались, что хоть как-то могут меня задеть.
А отомстить мне и нечем! Я, конечно, могу их покалечить, ну или убить, но мне самому от этого будет несладко. Приходилось терпеть.
Правда, оставался еще один способ… Во время очередного осмотра я решил поговорить об этом с доктором Стреловым.
— Слушайте, мне надоело! Никакой я не король!
— Тебе настолько неприятно? — Он протер очки платком.
— Конечно!
— А «Объект 2–2» лучше?
— Нет! Я бы предпочел, чтобы меня вообще никак не называли!
— Нет, не выйдет, — покачал головой доктор Стрелов. — Может, ты и не человек, но теперь ты живешь с нами, а у людей имена есть. Имя очень важно, оно как бы отличает тебя от других.
— Я и так отличаюсь от других!
— Да, с этим не поспоришь… выпусти боковые шипы. Так, хорошо… Но все равно, имя — не так уж плохо. Тот, кто признает твое имя, признает тебя. Ты сам выбираешь, как тебя называть. Когда ты уходишь, в памяти у людей остается не «этот странный зверь», а твое имя.
— Вообще-то в памяти у них остается моя довольно страшная морда, — усмехнулся я.