— Б-бенгальских тигров? — ахнул, резко останавливаясь, лорд Карстерс.
— Самых крупных, каких вы когда-либо видели, — добавил с налетом гордости профессор.
Обратив взор в темноту, лорд Карстерс вдруг на долю секунды перенесся в дикий африканский буш, где раздавалось громовое мурлыканье сходящихся сразу со всех сторон огромных кошек-убийц.
— Благоразумно ли это, профессор? — нервно спросил лорд, шаря по тому участку груди, где, будь он на сафари, находился бы патронташ. — Ведь бенгальские тигры — отъявленные людоеды! Кому, как не нашему брату, знать это.
— Ну, «брат» или «сестра» — не принципиально, им вполне по вкусу и дамы, — усмехнулся Эйнштейн. — Хотя это уже чистое предположение с моей стороны. Иной раз, открывая утром учреждение, я нахожу разбросанные повсюду обглоданные кости очередного взломщика. К тому времени уже никак не определить, к какому полу принадлежал несостоявшийся вор.
— Боже! И что же вы тогда делаете?
— Распоряжаюсь об уборке и оставляю в этот день кошек без обеда. Ей богу, нет ничего ленивее толстого тигра.
— Тут уж положусь на ваше слово, сэр, — пробормотал лорд Карстерс, обозревая подобный лабиринту музей. Расстегнув воротничок, он зашагал дальше, на этот раз с новой энергией. Бенгальские тигры в качестве домашних кошек? А что — интересная мысль. Может, им понравится природа сельской Англии?
Войдя в металлическую дверь (лорду Карстерсу для этого пришлось пригнуться), Эйнштейн повернул большой выключатель слева на стене; раздался чуть слышный хлопок вспыхнувших под потолком электрических ламп. Лорд Карстерс был готов ко всему, но, несмотря на яркое искусственное освещение, по сравнению с блеском и лоском только что покинутого ими выставочного зала эта комната выглядела невзрачным служебным помещением — квадратная, с кирпичными стенами и простым бетонным полом. Несколько больших мраморных столов были завалены старым хламом, а на полках вдоль стен выстроились рядами какие-то покрытые пылью предметы.
Внимание лорда привлекла массивная каменная плита, слегка потрескавшаяся и покрытая в несколько строк глубоко высеченными символами какого-то витиеватого письма.
— Это просто чудо, — с восхищением произнес он, внимательно изучая камень.
— А, этот экспонат мы особенно любим. Можете что-нибудь здесь прочесть? — в голосе проф. Эйнштейна улавливалось легкое подначивание.
Приняв этот дружеский вызов, Карстерс с энтузиазмом взялся за дело, стараясь извлечь из памяти самые забытые языки, какими он владел, пока, наконец, загадочные знаки не начали обретать смысл, постепенно складываясь в слова. Да ведь это же модифицированная форма эллинского!
— «Жертвуйте…»? Нет, «вкладывайте свои деньги… в Банк… Атлантиды»! «Мы так же… незыблемы… как почва… у вас под ногами». Господи боже! — воскликнул исследователь.
— Когда-то это, вероятно, было правдой, — вздохнул проф. Эйнштейн, печально проводя пальцем по горделивой надписи. — Узрите, как пали сильные[7].
— Жаль, потрескалась, — выдержав подобающую ситуации паузу, добавил лорд Карстерс.
— Да-с. Ну, ничто не вечно, — согласившись, пожал плечами Эйнштейн.
Оглядываясь по сторонам в надежде увидеть еще какие-то предметы материальной культуры с пропавшего континента Атлантиды, британский лорд отмечал другие выставленные на обозрение экспонаты, все сильнее выгибая бровь от изумления. В дальнем углу поблескивал стальной меч, воткнутый в стоящую на замшелом валуне наковальню. Нет, этого не может быть! С потолка свисал скелет крылатого младенца, все еще сжимавшего крошечный лук и колчан розовых стрел. В небольшой нише под тяжелым стеклянным колпаком располагалась малинового цвета книга, трепещущим страницам которой не давала раскрыться железная застежка. Чуть поодаль стояла на ребре медная монета, пяти ярдов в диаметре, с отчеканенным на ней профилем недавно убитого американского президента и совершенно невероятной датой. Потом шел еще один стеклянный колпак, под которым покоились два фиговых листка с надписями «Его» и «Ее» на древнееврейском. За ним следовал соляной столп в виде женщины, показывающей кому-то язык. Следующим экспонатом являлся потрепанный моряцкий сундучок, на обросшей ракушками крышке которого с трудом прочитывалось имя — Д. ДЖОНС. Был тут и железный котел с радужно сверкающими золотыми монетами[8], и еще многие и многие другие предметы, ad infinitum[9].
Вскоре лорд Карстерс почувствовал, что голова у него пошла кругом, и вынужден был прерваться. Взяв великана под локоток, профессор вежливо препроводил его к еще одной двери, частично скрытой за выцветшей пестрой ширмой.