— Вы пытаетесь настроить меня против племянника? — в прохладой в голосе спросил Шарль де Лоррен.
— Вовсе нет. Я только хочу втолковать вам, что Мишелю необходимо твердое руководство, иначе из него вырастет чудовище.
— Да полноте… — отмахнулся кардинал.
— Мальчишка уже сейчас хвастает, что станет герцогом и женится на принцессе…
— А вы полагаете это невозможным? — вскинулся прелат.
— Напротив. По матери Мишель — Валуа, и такой брак нельзя будет счесть мезальянсом. Однако необходимо сдерживать страсти мальчика. Сейчас у него два пути: либо жесточайшая дисциплина и розга, либо сознательное самоограничение. Лично я надеюсь на последнее. Все-таки мальчик достаточно умен, гибок и любознателен. И достаточно взросл. И вот еще что, Шарль, — голос Броссара вновь сделался жестким. — Не пытайтесь баловать мальчишку. Я не позволю вам его испортить.
— Я его дядя! — возмутился кардинал.
— А я опекун, — отрезал Броссар.
— Это невозможно!
— Вам показать бумаги? — ледяным тоном осведомился воспитатель.
Кардинал замолчал, обдумывая новость. Покачал головой.
— Нет, не стоит. Я вам верю. И теперь вполне понимаю досаду Франсуа. Смерть Христова, Броссар, неужели вы хотите отомстить?!
Броссар тяжко вздохнул и взглянул на молодого прелата с грустью и сожалением.
— И почему вы, Лоррены, всему находите столь примитивное объяснение? «Отомстить…» Мишель внук моих благодетелей и ко всему прочему мальчик мне нравится. Так что не пытайтесь портить ребенка.
— Завели бы собственных детей и воспитывали их сколько душе угодно! — раздражено буркнул кардинал.
— Могу посоветовать вам то же самое, — спокойно парировал опекун.
Несколько мгновений собеседники испепеляли друг друга взглядами, потом рассмеялись. Мишель с облегчением перевел дух, даже не догадываясь, что в судьбе воспитателя и дяди было немало общего — ибо один из них некогда был до безумия влюблен в его бабку, второй — в мать. Мальчик только вздохнул и на всякий случай решил удалиться. Все-таки подслушивать подобный разговор может оказаться накладным, — догадался шевалье. А вдруг опекун и дядя вздумают его высечь? Стараясь ступать как можно тише, тринадцатилетний граф выбрался на лестницу и поспешил наверх, перепрыгивая через ступеньки, и потому не видел, как кардинал де Лоррен озабочено покачал головой.
— Но все-таки, как быть с Мишелем? Мальчик грустит, сторонится людей, вздыхает. А придворные… Знаете, друг мой, вы поддерживаете в нем это странное увлечение рисованием, но при дворе над ним смеются.
— Дело не в рисовании, Шарль. Уж вы то должны это понимать, — укоризненно заметил шевалье. — Я считаю, мальчику надо съездить в Лош. Вместе с кузенами. Собрать в поездку достойную свиту. Подготовить все к торжественной встрече принцев. Кстати, я уже говорил об этом с королевой-матерью.
— Ага, значит, вы думаете о будущем Мишеля! — обрадовался прелат.
— Конечно, думаю. И в силу этого буду противиться желанию вашего брата, чтобы Мишель и Жуанвиль жили здесь, в отеле Клиссон. Знаете, я согласен с мадам Екатериной, что все кузены должны поселиться в Лувре, иметь общих слуг, пажей и учителей.
— Но это даст слишком большое преимущество королевской власти, — недовольно проворчал кардинал.
— А чем вам не по душе нынешняя королевская власть? Когда королева Франции ваша родная племянница?
— Мари так наивна, а здоровье Франциска так ненадежно, — пожаловался прелат.
— Гораздо больше вас должна пугать мысль, как бы мальчишки не восприняли нынешние распри слишком серьезно. Если же они будут проводить вместе все свое время, возможно, нам удастся избежать будущих бед.
Кардинал с сомнением покачал головой, но Броссар решительно повторил:
— Я буду поддерживать позицию мадам Екатерины. Их величества король и королева Наваррские также с ней согласились.
— Еще бы, такая честь для мелких корольков! — фыркнул Шарль де Лоррен.
— Вы можете думать о них, что угодно, но от этого Антуан де Бурбон не перестанет быть одним из первых принцев крови. Так что ваш брат, Шарль, остается в одиночестве.
— Ну, не совсем в одиночестве.
— А разве вы не собираетесь поддержать меня? — улыбнулся Броссар. — Мне казалось, с вами можно договориться.
Прелат рассмеялся:
— А вы и впрямь опасный человек, Броссар. Кто бы мог подумать. А, впрочем… так тому и быть. По рукам.