Через два с половиной месяца бесконечных хлопот Александр взял себя в руки и решил поговорить с опекуном. Как всегда сборы молодого человека были недолгими, и он вознамерился совместить три дела за раз: договориться о венчании с Соланж в соборе Сен-Гатьен в Туре, разобраться с бумагами полковника и выяснить, что за человек господин де Сен-Жиль.
Никогда еще за последние семь лет шевалье Жорж-Мишель не проводил столько времени в Барруа. Страх за матушку заставил его пробыть в Бар-сюр-Орнен два с лишнем месяца. Лишь письмо Генриха де Валуа, в котором кузен и друг в беспорядке мешал жалобы на короля Карла с благодарностями графу за убитого Конде, заставило Жоржа-Мишеля отправиться в Париж. Дорога по осенней грязи ничем не напоминала стремительную скачку графа в конце августа. Частые привалы, вынужденные объезды, брошенные и сожженные деревни, разграбленные трактиры и озверевшие отряды католиков и гугенотов не способствовали быстрому пути.
Минуя одно лье за другим, Жорж-Мишель все больше впадал в тоску. Ему казалось, будто письмо короля Польского жжет душу, так что скоро на ее месте останется пепелище. Что нашло на короля Карла, на парижан, на всех французов, на Ланглере, собственноручно прирезавшего Конде и Ларошфуко?! Мысль, что его собственный офицер мог принять участие в резне, не укладывалась в голове, жгла шевалье как каленое железо, придавливала душу, заставляла судорожно тереть руки, словно на них осталась кровь. Каждая разоренная деревня казалась графу обвинением, каждое мертвое тело — приговором. Это было уже не войной, а безумием последних дней, и не в его силах было дать погребение всем убитым и утешение всем скорбящим.
И Париж… такой же растерзанный, как и мертвые тела на дорогах. Жорж-Мишель дернулся, увидев нарядную кавалькаду — веселые придворные казались оскорблением городу, кощунственной пляской на могиле. Это было немыслимо, но шевалье чудилось, будто он чувствует тошнотворный запах смерти на каждой улице. Его сиятельство задыхался и потому решил наскоро поговорить с дядюшкой Шарлем, встретиться с Генрихом де Валуа и покинуть Париж.
При виде племянника кардинал взволнованно вскочил:
— Что с вашей матушкой, Жорж?!
— С матушкой все в порядке, — тихо промолвил граф де Лош, устало опускаясь на табурет. — Просто я получил письмо короля Польского.
На лицо кардинала вернулась улыбка. Он любовался племянником, словно собирался сказать: «Ну и ловок же, стервец!».
— А вы знаете, Жорж, я горжусь, что вы мой любимый племянник, — неожиданно проговорил князь церкви.
В глазах Жоржа-Мишеля появился вялый интерес.
— Вы прекрасно провели свою игру — почти безупречно.
— Игру? — тупо переспросил шевалье Жорж-Мишель.
— Конечно, ваши надежды, что Колиньи принесет вам корону, были ошибкой — гугенотам нельзя верить. Но дальше вы действовали безупречно, — одобрительно кивнул кардинал. — Натравили на адмирала Гиза, лишили короля Карла половины подданных, а Анжу надежд на императорскую корону… Не иначе бережете ее для своего сына? — полюбопытствовал Шарль де Лоррен. — Оставьте это ребячество. В Германии выгоднее быть владетельным князем, чем императором. Подумайте об этом на досуге. Да, из всей этой истории вы не приобрели ничего лично для себя, зато показали всем, что обманывать вас смертельно опасно — а это прекрасная репутация. Поздравляю вас, племянник.
— Вы хотите сказать… что все это… — Жорж-Мишель махнул рукой за окно, — … сделал я?!
— Да что с вами, Жорж?! На войне как на войне. Представьте себе, что вы взяли Париж штурмом и вам сразу полегчает. Если же вы расстраиваетесь из-за тех крайностей, к которым склонна чернь, так вас здесь не было и вы чисты как стекло. Зато ордена от папы и короля Филиппа получили вы, а не Гиз и не Карл Девятый, сколько бы еретиков они не прикончили. Подобные награды весьма дороги.
Жорж-Мишель закрыл лицо.
— Что с кузеном Наваррским? Он арестован?
— В пределах Лувра этот юноша пользуется полной свободой. Жаль, что вы не приехали неделей раньше, вы смогли бы насладиться его обращением, покаянием и принятием ордена Святого Михаила. Теперь по меткому выражению Бюсси, король Наваррский носит свои цепи с собой.