— Гугенот! Ненавижу!..
— Да разнимите же их!.. — крикнул Жорж де Лош, обращаясь к слугам, забившимся в разные углы комнаты. Слуги не двигались. Отчаявшись получить помощь, придя в ужас от небывалого ожесточения кузенов и боясь, как бы мальчишки сдуру не покалечили друг друга, шевалье попытался их растащить, хватая за руки, за ноги, за уши — короче, за все, что в данный момент попадалось под руки.
Наконец, шевалье Жоржу-Мишелю удалось стащить юного Лоррена с кучи малы, что оказалось делом далеко не легким. Анри де Жуанвиль брыкался, ругался, упирался, хватался за чью-то одежду и чьи-то волосы, не обращая внимания на вопли кузенов. Чувствуя, что больше не в силах удерживать двоюродного брата, граф де Лош отшвырнул Генриха прочь, нагнулся, поднимая с пола потрепанного дофина и всхлипывающего наследника Наваррского престола. Оглядел мальчишек. Несмотря на весьма чувствительное соприкосновение с полом принц де Жуанвиль пострадал не слишком сильно, не то, что юный Валуа или маленький Бурбон.
— Вы что? — прерывающимся голосом поинтересовался Жорж-Мишель. — Помешались? Ну и выдерут же вас…
— Это они виноваты! — яростно выкрикнул Жуанвиль, делая новую попытку броситься на принца Беарнского. — Предатели!
Шевалье Жорж-Мишель вторично отшвырнул кузена. Юный Лоррен пошатнулся, неожиданно всхлипнул, бросился на пол и разрыдался.
— Гугеноты… отца убили… — жаловался он. — Ненавижу!..
Граф де Лош опустился на первый попавшийся табурет, посмотрел на рыдавшего Гиза, всхлипывающего, размазывающего по лицу кровь и слезы Наваррского, встрепанного, с подбитым глазом дофина.
— Ты-то чего в драку полез? — поинтересовался шевалье у Генриха де Валуа.
— А я разнять их хотел, — хлюпнул носом дофин. — А то чего он на маленького полез?
— Он гугенот, — огрызнулся юный Лоррен. — Это они отца убили!
— Хватит, — граф де Лош почувствовал, что начинает сердиться. — У него тоже отца убили. И у него. И у меня, если хочешь знать, тоже! И я его даже не помню, — с неожиданной грустью заключил шевалье, с удивлением заметив, что окружающие предметы ни с того ни с сего потеряли четкость.
Все три принца одновременно перестали всхлипывать. Анри де Бурбон поднялся с пола и обнял Жоржа-Мишеля за шею.
— Ладно, — граф де Лош мягко высвободился из объятий двоюродного брата и своим платком вытер ему лицо. — И что с вами делать? Как узнает ее величество о ваших проказах — точно велит высечь… Всех твоих. Не посмотрит, что принцы.
— И без сладкого оставит, — грустно добавил маленький Бурбон.
— Да откуда она узнает? — проворчал Анри де Лоррен.
Жорж-Мишель пожал плечами, всем своим видом показывая, что вопрос кузена праздный. Мадам Екатерина знала все.
— Да я… убью того, кто матушке наболтает! — сгоряча пообещал дофин и перепуганные слуги постарались втиснуться в стену. Бедняги ничуть не сомневались, что юные принцы вполне способны отправить к праотцам несчастного, посмевшего вызвать их неудовольствие. Лично или поручат это кому-либо другому — для несчастного значения не имело.
Граф де Лош пожал плечами вторично.
— А смысл? — резонно вопросил он. — Да стоит ее величеству на вас посмотреть — ужас! — у одного нос разбит, у другого глаз подбит, одежда порвана… Одежда… — почти бессмысленно повторил Жорж-Мишель, хлопнул себя по лбу и вскочил с табурета. — Ну конечно… Эй вы, болваны, воду, одежду, живо! — прикрикнул на слуг юный шевалье.
— Анри, — все три принца одновременно обернулись и Жорж-Мишель досадливо поморщился — угораздило же их матушек дать мальчишкам одинаковые имена. — Жуанвиль, умойся и причешись. Анжу, ты тоже… да, и не забудь переодеться. Беарн! Бог мой, с тобой то что делать?! — Жорж-Мишель схватился за голову. Юный наследник Наварры оглядел себя и виновато развел руками.
Когда слегка запыхавшаяся королева-мать появилась в апартаментах принцев, комната была приведена в полный порядок, а сами принцы умыты, причесаны и переодеты. Если бы не синяки, ссадины и царапины на физиономиях, ее величество могла бы решить, будто мальчишки прилежно грызли гранит наук, и лишь ее появление оторвало принцев от этого увлекательного занятия. Однако королева Екатерина не была слепой. У трех Генрихов, лакеев и даже у графа де Лош души ушли в пятки, когда ее величество медленно окинула их взглядом больших чуть на выкате глаз.