И затем, на протяжении последующих двух тысяч лет ученые, профессора, теологи и философы продолжали, кто как мог, развивать этот миф, приписывая Иисусу слова, идеи, философские теории, о которых бедный парень и знать не знал.
Я не против Бога и не против Иисуса — я вообще не против кого бы то ни было.
Но я — за истину. Если она против кого-то, то я ничего не могу поделать.
Когда вы говорите, что Бога нет, значит ли это, что вы — атеист?
Бога нет, но это не значит, что я — атеист. Я, конечно же, не теист — я утверждаю, что Бога нет, — но это не значит, что нужно бросаться в другую крайность и думать, что я — атеист. Атеист тоже говорит, что Бог не существует, но когда это говорю я, между моим утверждением и его — огромная разница, потому что я в то же время утверждаю, что существует божественность.
Учение чарвака в этом со мной не согласится; в этом вопросе Эпикур, Маркс и другие атеисты будут со мной не согласны. Для них отрицание Бога равнозначно отрицанию сознания. Для них отрицание Бога означает, что мир — это только материя и больше ничего, и все, что вы называете сознанием, является лишь следствием взаимосвязи различных частей материи вместе взятых, всего лишь побочным продуктом. Разделите эти части материи, и следствие исчезнет.
Это как телега: вы снимаете колеса, затем другие детали и каждый раз спрашиваете: «Это телега?» Когда вы снимите колеса, естественно, ответ будет: «Нет». Часть не есть целое. Можно разобрать всю телегу по частям, но ни одна часть не будет телегой. В конце концов, вас могут спросить: «И где же телега? Мы ее никуда не увозили, и вы ни разу не сказали, что телегу увезли».
«Телега» была комбинацией различных элементов. Она не имела самостоятельного существования, она была следствием. Вот что имеет в виду Маркс, когда говорит, что сознание — это эпифеномен: уберите тело, уберите мозг, уберите все, что составляет человеческое существо, и вы не найдете ничего подобного сознанию. Как только вы все уберете, сознания не останется; оно существует лишь в комбинации. Вы разобрали комбинацию на части.
Итак, когда я говорю, что Бога нет, я не соглашаюсь с Марксом и Эпикуром. Точно так же я не соглашаюсь с Иисусом, Кришной, Моисеем и Мухаммедом, когда они говорят, что Бог есть, потому что они представляют Бога в виде человека. Бог в человеческом образе существует лишь в вашем воображении. У Бога китайцев китайское лицо, у Бога африканцев — африканское, и, естественно у Бога евреев — еврейский нос; иначе и быть не может. Это — всего лишь проекция. Персонификация Бога — это ваша проекция.
Когда я утверждаю, что Бога нет, я отрицаю персонификацию Бога. Я говорю, что Бога нет, но есть божественность. Это безличная энергия, чистая энергия. Навязывание ей какой бы то ни было формы отвратительно. Вы навязываете ей себя самих.
Христианский бог исчезнет, как только исчезнет христианство, индуистский бог исчезнет, как только исчезнет индуизм. Понимаете, что я хочу сказать? Это — ваша проекция. Если вы ее проецируете, она есть. Если вас нет, чтобы ее проецировать, если нет проектора, любой бог исчезает. Я не согласен с богами, спроецированными крошечным человеческим умишком. Крошечный человеческий умишко обязательно приписывает Богу свои собственные качества.
В Талмуде Бог говорит: «Я — злой Бог. Я не добрый, я вам не дядя». Это имеет смысл в иудейской традиции, но совершенно немыслимо, чтобы Бог сказал индуистам: «Я — злой Бог». Гнев и Бог несовместимы. Иудейский бог может злиться, это очень по-человечески. И если вы не будете ему молиться, если восстанете против него, он вас уничтожит. Это придется не по душе индуистам. Это не понравится мусульманам, потому что мусульмане каждый день в молитвах говорят: «Боже милосердный...» Милосердие — это сокровенное качество, приписываемое ими Богу. Бог может быть только милосердным. Мусульмане говорят, что достаточно просто признать свой грех, и вы получите прощение, потому что Бог милосерден.
Омар Хайям, один из величайших поэтов персидской литературы, говорит: «Не мешайте мне пить вино и наслаждаться женщинами, потому что Бог милосерден. Не говорите мне, что я совершаю грех, дайте мне совершить столько грехов, сколько я смогу. Его милосердие гораздо больше, чем все мои грехи, вместе взятые. Прекратить что-то делать из страха, что Бог вас накажет, значит не верить в его милосердие». Итак, это совершенно другая позиция — но это все равно человеческая позиция.