Появление козы непонятным образом изменило отношение Адама к Еве. Он стал намного спокойнее. Куда-то исчезла потребность производить на нее впечатление, из-за чего он, такой же, как она, новичок на Эдеме, часто попадал в нелепые и смешные ситуации. Она же вдруг заметила, что он привлекательный и рассудительный мужчина. И если не обращать внимание на его чрезмерное почтение к Яхве, то был ничуть не хуже ни его самого, ни даже Самаила, по которому Ева скучала.
А в Адаме проснулась творческая жилка, и он устроил для козы подобие загона. Ева, в глубине душе смеясь и немножко ревнуя, предложила ему вообще взять ее жить к ним в шалаш, но мужчина обозвал ее дурой. Он, не желая говорить правду, объяснил ей, что коз не только можно есть, но, если поймать еще несколько, то можно просто кормить их травой, а взамен получать еще и молоко. А ему тогда не нужно будет тратить время на охоту, и, чтобы стать полноценным царем Эдема, он сможет вплотную заняться раскрытием имен-сущностей населяющих его животных.
Он перестал ложиться на Еву перед сном. Точнее, делал это формально, как бы совершая ритуал, и тут же укладывался спать. А Еву продолжало тревожить присутствие рядом мужчины. Ее тело разрывало желание чего-то, что было ей недоступно. Она даже иногда плакала, сожалея, что бог создал ее женщиной, а не какой-нибудь козочкой. И ей очень не хватало Самаила, который куда-то пропал. Давно не появлялся и Саваоф.
Ева привыкла по утрам уходить к зеркалу. По дороге она собирала цветы и плела из них венок. Ей очень хотелось, чтобы он получился, как тот, подаренный Самаилом, и ее человеческая рука научилась делать чудесные украшения из полевых цветков, но все-таки они не могли конкурировать с тем, что было создано божественным волшебством. Она надевала венок на голову и долго смотрела на себя, не подозревая, что любуется на удивительно красивую женщину.
Как-то она стояла вот так, разглядывая себя, и вдруг увидела рядом с собой отражение Самаила. Ева обрадованно обернулась. Это действительно был он.
– Здравствуй, дитя мое, – улыбаясь, сказал Самаил.
– Здравствуй, Самаил, – ответила Ева и почему-то оробела.
– Я вижу, ты научилась плести венок, – продолжал бог, разглядывая ее голову. – Какой он у тебя получился красивый!
Ева еще больше смутилась, хотя похвала была ей приятна.
– Но он не смог бы сравниться с тем, который ты подарил мне тогда, – опустив голову, застенчиво прошептала Ева.
Бог ласково коснулся рукой ее подбородка и мягко поднял ее голову, чтобы видеть ее глаза.
– Ты не права, дитя мое. Мой венок – всего лишь материализованная мысль, – не совсем понятно сказал Самаил, – и он не может сравниться с твоим, рукотворным. Мои пальцы слишком неуклюжи, чтобы создать такое чудо.
Ева глубоко вздохнула. Она хотела что-то сказать, но почувствовала, что от волнения не может произнести ни слова. Бог улыбнулся и мягким, но властным движением притянул ее к себе. И Ева ощутила его всего, и у нее перехватило дыхание. Его губы слились с ее, а язык, раздвинул их… Ева непроизвольно застонала и краешком путающегося сознания припомнила, что нечто подобное происходило и в тот раз, но ничем хорошим это не кончилось. Самаил уложил ее на траву и снял свою повязку. Ева с испугом ожидала продолжения, но, похоже, что и сам бог чувствовал себя неуверенно.
И это было правдой. Он, бог Самаил, был не уверен в себе. У Евы нечаянно мелькнула неожиданная мысль. Может, тогда, в тот раз, дело было в том, что она неправильно лежала? Ведь во всех случаях соития, которые она видела, самец находился сзади. И Ева перевернулась на живот, выжидательно поглядывая на бога. Тот, увидев это невинно-непристойное движение Евы, улыбнулся. Он догадался, даже не пользуясь своей силой всезнания, почему женщина так поступила. Он ласково перевернул ее обратно.
– Не бойся, – сказал он. –Больше не будет больно. Но я хочу видеть твое лицо.
Ева, несмотря на его уверения, зажмурилась, но… испытала вначале лишь легкое неудобство, которое стало сменяться лавиной обрушившегося на нее возбуждения. Она стала постанывать, ритмично двигаясь вместе с богом, а потом ей показалась, что она умерла, потому что ее «я» внезапно исчезло и растворилось в волнах наслаждения.
Она не заметила, как наступил вечер, и не знала, сколько раз они, вновь и вновь лаская друг друга, сливались в соитии. Но, наконец, и их, казалось бы бесконечные, силы иссякли. Ева опомнилась. Вот-вот должно было опуститься солнце. Она поцеловала бога в губы.