– Мне пора, – уже немного нервничая, сказала она. – Адам, наверно, меня ждет.
Самаил, не торопясь, поднялся с земли.
– Хочешь, чтобы я пришел завтра? – улыбаясь, спросил он, заранее зная ответ.
Ева радостно кивнула и побежала в сторону дома.
– Стой, глупышка! – крикнул вдогонку бог. – Ты же ходила за персиками. Что, так и появишься с пустыми руками?
Ева растерянно на него посмотрела, а Самаил рассмеялся.
– На, возьми, – сказал он, и у женщины в руках оказалась груда фруктов.
Адам сидел у догорающего костра.
– Я уже собрался идти тебя искать, – сказал он. – Тебе лучше все-таки не уходить далеко. Ночевать одной в лесу может быть небезопасно.
Ева, испытывая некое чувство вины, кивнула.
– Извини, я не хотела, – сказала она.
Адам безразлично пожал плечами.
– Вон, поешь. Кролик уже совсем остыл.
Ева почувствовала, что очень голодна, и с необычной для нее жадностью вмиг проглотила кусок мяса. Адам рассмеялся.
– Ты же предпочитаешь фрукты.
Но Ева продолжала есть, промычав в ответ что-то невразумительное.
Когда они укладывались спать, Адам по привычке на мгновенье равнодушно лег на Еву, но женщина его не отпустила. Ее руки скользнули вниз, именно туда, откуда во время соития приходило наслаждение, и Адам почувствовал, как его орган куда-то скользнул. А дальше ему объяснять ничего не понадобилось. Мужское тело само начало исполнять этот вечный ритмичный танец без музыки. И все поплыло у Адама, и все поплыло у Евы.
А потом они лежали усталые, обессиленные, но счастливые, и оба вспоминали слова Яхве о том, что соитие хранит свои сладкие тайны. Наконец, Адам собрался уже повернуться на бок, но услышал чуть насмешливый голос Евы:
– Адам! А бедную козу теперь можно отпустить.
Мужчина чрезвычайно смутился. Он понял, что женщина знает, но потом, увидев, что Ева не сердится, рассмеялся.
– Зачем же? – спросил он. – Я поймаю для нее козла, и у нас будут козлята.
– Ягнята, – так же, как раньше Лилит, поправила женщина.
– Нет, козлята, – упрямо ответил мужчина.
– А я сказала «ягнята», – продолжала настаивать Ева.
Адам оглядел ее чудесное тело и вспомнил, как ему было хорошо с ней.
– Хорошо, ягнята, жена моя, – смиренно подтвердил он.
Жизнь Евы круто изменилась. На следующий день Адам не захотел идти ни на какую охоту, а остался с женщиной, не отпуская ее с их пахнущего высохшей травой ложа. С трудом она выкроила момент сбежать на какое-то время, чтобы, как она выразилась, собрать хотя бы капельку фруктов для восстановления растрачиваемых сил. Она встретилась с Самаилом, который тоже большую часть времени продержал ее в лежачем положении. Богу женщины были не в новинку, и он с удовольствием дарил ей свои ласки, а та прилежно училась искусству плотской любви, познавая скрытые от нее ранее возможности их тел. Делала она это не только ради себя, ей очень хотелось поделиться полученным умением с Адамом.
Так прошло несколько дней, и Ева поняла, что устала, и что вести одновременно бурный роман с двумя мужчинами не так уж легко. К счастью, и у Адама тоже утих первый восторг. А главное, ему пришло в голову, что Ева никуда от него не денется. И он почти полностью вернулся к своему обычному образу жизни. Теперь его еще сильнее стал одолевать дух творчества и исследования. В нем забурлила энергия. Он с удивлением понял, что, если раньше ему во что бы то ни стало хотелось женщину покорить, то теперь он жаждал ей служить. Он загорелся идеей переустройства их гнезда и стал надолго уходить в лес, заготавливая наиболее крепкие и прямые ветки для их будущего дома. Он поймал нескольких коз, которых поселил в загоне. У одной их них был козленок, которого она кормила молоком. И Ева, которую животные бысто перестали бояться, рассудила, что коза вполне может поделиться частью своего молока, и не без труда, но научилась ее доить.
День до отказа заполнился заботами. Ева хлопотала по хозяйству, а Адам ходил на охоту и строил.
Однако женщина не забывала бегать и на свидания к Самаилу. Она, не вникая в то, правильно это или нет, искренне любила обоих мужчин, хотя с богом чувствовала себя робкой ученицей, а с Адамом, который был для нее проще и роднее, наставницей. Но она, конечно, никогда ему в этом ни в назидание, ни в укор не созналась бы. Самаил, похоже, понимал, что с ней творится, и всячески нахваливал Адама и его успехи, исподволь внушая женщине мысль, что ее жизнь должна быть связана с человеком, а не с богом. Хотя никогда ее не отвергал. Да и не хотел. Самаил, скрывая от самого себя, испытывал боль из-за неравенства их положений и, особенно, из-за смертности Евы. Но, опираясь на бесконечный опыт бессмертного, ничего предпринимать не стал и продолжал наблюдать, как развивается эксперимент Яхве. Хотя мог сделать Еву бессмертной. Но, ловя себя на этом желании, тут же вспоминал, что вечность убивает чувства, и что скоро, меряя категориями бесконечного, а не человеческого мира, они с Евой охладеют друг к другу, оставив после себя несчастного с разбитым сердцем Адама, который из-за краткости жизни может и не оправиться от такого удара.