А Адам ему нравился. Этот примитивный человечек обладал сильным внутренним стержнем, а совершаемые им глупости были не показателем недоразвитости ума, а лишь результатом отсутствия опыта и знаний.
Так и текли дни на Эдеме, постепенно начиная навевать легкую скуку. Поначалу бурные, полные страсти, взрывные акты любви, утратив новизну, стали больше напоминать не всегда желанный десерт после хорошего ужина, а не слишком обременительные заботы быта, которые с накоплением опыта требовали все меньше усилий, начали усыплять своим однообразием.
В тот день свидание с Самаилом проходило как обычно. Разве что они меньше занимались любовью. В последнее время Ева стала замечать, что ей не столько интересны ласки бога, сколько его забавные рассказы про вечный мир. Вот и сегодня он рассказывал ей простенькую, хотя и выдуманную им историю про вспыльчивого, но боящегося щекотки толстяка – бога Хлопа, которого, чтобы избежать его гнева, достаточно было просто пощекотать, и тот начинал заливаться от смеха и забывал, что сердится.
Самаил, увлекшись собственным рассказом и для убедительности размахивая руками, продолжал:
– Заковырка была в том, что он был воинственен и вечно искал повод, чтобы вызвать кого-нибудь на дуэль. И чтобы всегда быть к ней готовым, таскал на себе рыцарские латы из гибкой стали. А не так уж легко пощекотать кого-то, закованного в броню. Боец он был отменный, и связываться с ним никто не хотел, но, несмотря на это, он часто становился предметом шуток, поскольку был с виду до чертиков смешон.
И бог, надув щеки, изобразил переваливающегося толстяка. Ева весело смеялась. А Самаил рассказывал дальше.
– Хлоп прекрасно это понимал. Он был беспримерно обидчив, в особенности в присутствии прекрасного пола, хотя пользовался у богинь не меньшей, чем я сам, благосклонностью, – Самаил важно поклонился. – В итоге любители подшутить над ним разработали тактику предотвращения поединков. После какой-нибудь невинной шутки, на которую Хлоп обижался и начинал наливаться кровью, кто-то обязательно незаметно подлезал сзади под его колени. Бога толкали и, увлекаемый весом доспехов, Хлоп кулем валился на землю, а его хватали за ноги и начинали щекотать пятки, пока тот, умирая от смеха, не просил пощады. Хлоп был не дурак и, конечно, подыгрывал зрителям в этом представлении. Ему нравилось, когда другим было весело. А просто так никто не рискнул бы повалить и пощекотать бога.
Ева со смехом выслушала байку и сладко потянулась.Скоро надо было возвращаться. Неожиданно она заметила, что в этот раз они с Самаилом расположились недалеко от дерева памяти, о существовании которого они с Адамом и думать-то позабыли. Ева изучающе взглянула на растение. Дерево – как дерево. Плоды – как плоды, хотя и выглядят соблазнительно. Еве захотелось их попробовать, но она сдержала себя. Персики и бананы наверняка ничем не хуже. Но плоды продолжали манить. Чтобы избавиться от наваждения, Ева отвернулась и встретилась глазами с внимательно глядевшим на нее Самаилом.
Не говоря ни слова, он встал и подошел к дереву памяти.
– Приблизься ко мне, дитя мое, – мягко и настойчиво попросил бог.
Ева чуть испуганно подошла к нему. Теперь их обоих скрывала крона запретного дерева, от плодов которого исходил манящий запах. Самаил спокойно протянул руку и сорвал плод. Повертев его в руках, он с хрустом откусил и начал жевать.
– А разве можно? – с завистью спросила Ева.
– Я – бог, и запрет меня не касается, – ответил Самаил.
– Вкусно? – снова спросила Ева, и рот ее наполнился слюной.
– Кому как, – равнодушно ответил бог, продолжая жевать.
Ева снова взглянула на плоды. Какие они аппетитные! Маленькая алая змейка с изумрудными глазками боязливо проползла по дереву. Ей нужно было спуститься на землю. Переползая с верхней ветки на нижнюю, она обвилась вокруг крупного плода. Спелый, налитой плод не выдержал ее тяжести, и она неожиданно вместе с ним свалилась в траву. Змейка тут же юркнула куда-то по своим делам, а плод остался лежать. Ева голодным взглядом посмотрела на него.