В то утро она почувствовала себя плохо. Ее тошнило и несколько раз вырвало. Она подумала, что это связано с плохой едой, и по опыту решила, что нужно просто какое-то время перетерпеть. Но рвота и тошнота повторились и на следующий день, и на третий. Женщина ослабла, с трудом ходила за водой и готовила пищу. Во рту все время сохло, и хотелось пить.
Адам вначале не придал болезни Евы значения, но, видя, что состояние ухудшается, не столько испугался, сколько рассердился. Он успел привыкнуть, что дома его ждет отдых, что все готово к его приходу, и ему оставалось поесть и идти к своему священному дереву. И тут все пошло наперекосяк. Однажды Ева вообще не смогла ни сходить за водой, ни приготовить еду, а пролежала целый день в углу пещеры. Адам, пришедший с охоты, не говоря ни слова, принес воду и приготовил что-то на костре, но не преминул заметить:
– Вечно ты жрешь не то, что я, а всякую дрянь. Вот и болеешь.
Ева обиделась. Она вспомнила, как не отходила от мужа, когда он болел.
Адам забыл или сделал вид, что забыл, что жена всегда отдавала ему лучшие куски, довольствуясь остатками. А с появлением дерева памяти ее очередь стала вообще третьей.
Со временем все же тошнота и рвота начали проходить, но Ева с испугом заметила, что у нее начал расти живот. И хотя чувствовала она себя лучше, вид живота ее пугал. Встревоженная, она обратилась к мужу. Он с глубокомысленным видом ответил ей:
– У тебя, когда рвало, от напряжения лопнула кишка. Заметила ведь, что рвота прекратилась? Это от того, что она накапливается внутри живота. Поэтому он и растет.
Ева пришла в ужас и решила, что на этот раз точно умирает. Так и сказала Адаму. Тот посмотрел на бледную, с отекшими глазами и распухшим животом жену, и на его глазах появились слезы. Он поцеловал ее в лоб и тихо произнес:
– На все воля божья.
А Ева неожиданно для себя самой рассмеялась.
Прошло несколько дней, и как-то Ева почувствовала, что в ее животе что-то шевельнулось. Она страшно перепугалась: может, это признак смерти?.. Но и не похоже было, что она умирает. А движения в животе становились чаще, как будто в нем росло и шевелилось что-то живое.
– Да ведь у меня там растет маленький человечек, – неожиданно осенило Еву. Она побежала поделиться предположением с мужем. Тому не хотелось отказываться от диагноза с накоплением рвоты, но, прислонив руку к животу и почувствовав, что ее что-то толкнуло, Адам согласился, что жена, может, и права. Признав беременность, он только выиграл. В последнее время ему приходилось много помогать Еве, она ведь болела, но теперь ситуация изменилась. И он радостно воскликнул:
– Спасибо, о великий, что не забываешь нас, – он дружески пихнул женщину в бок. – Видишь, глупая, бог на нас уже сердится меньше. Он дает нам возможность продолжить род. И я знаю причину. Он, наконец, заметил, что мы чтим его и носим дары к дереву памяти. – И на мгновение замявшись, Адам продолжил: – Значит, у тебя все же это не болезнь. Поэтому завтра я уйду на охоту и вернусь поздно.
Ева не сказала в ответ ни слова. И назавтра, страдающая от одышки, делала свою работу. К приходу мужа было все готово, хотя сама женщина без сил валялась на ложе из листьев.
Так и продолжалось еще долгие недели. Появившиеся на ногах отеки мешали ходить. Но Ева терпела и не жаловалась. Вряд ли сейчас, глядя на нее, кто-нибудь узнал ту красавицу, которая заставляла трепетать сердце бога Самаила. Но в ее состоянии были и свои плюсы. То ли из-за ее непривлекательного вида, то ли по каким-то другим причинам, но Адам мужского интереса к ней не проявлял. Ева этому была только рада, но в глубине души все-таки едко подумала: «Небось, снова поймал козу. Первая любовь всегда самая прочная. Коза и говорить не умеет, а только блеет и слушает. Идеальная жена».
Но козы у Адама не было. Тот эпизод жизни он даже стеснялся вспоминать. Он любил Еву. По-своему, эгоистично. И хотя она сильно потеряла в красоте, но и сейчас он, может, и меньше, чем раньше, но продолжал ее хотеть. Дело было в другом. В физическом воздержании от любимого человека он видел способ доказать богу серьезность своих намерений заслужить прощение. В возложении на себя и соблюдении запретов он видел путь искупления совершенного в Эдеме греха.