Самаил с болью ощутил, что его многочисленные романы с богинями – лишь подобие чувств, которые он испытывал к Еве. Дело не в том, что она исключительная любовница. В конце концов, все женщины, как, впрочем, и мужчины, кто чуть лучше, а кто хуже, делали одно и то же. А в том, что у него с другими никогда не возникало ощущения ниточки, которая может оборваться навсегда. Сейчас перед ним было не время как безотказное средство охлаждения чувств, а время, которое ставило границы, и смерть, которая тихо и неумолимо поджидала своего выхода на сцену. Для его чувства не существовало «потом», потому что время Евы имело счет и не оставляло места на повторную попытку завоевать ее сердце.
– Прости меня. Я признаю, во многом ты права, – грустно сказал Самаил. – Я сознательно оставил Эдем и не вмешивался в твою жизнь. Не стану врать, я предполагал, что, брошенные на произвол судьбы, вы, люди, нахлебаетесь лиха. Но я не мог поступить иначе тогда и поступил бы так и сейчас.
– Но почему? – с горечью воскликнула Ева.
– Потому что у людей и богов разные пути, – неохотно ответил Самаил. – Создав вас, Яхве, или, как вы его зовете, Саваоф, бросил вызов всему вечному миру. То есть нам, бессмертным богам. Он отнял у нас убаюкивающую уверенность во всезнании, опровергнув постулат, что бессмертие – это единственное состояние сущности. Хотя я не верю, что его интерес был устремлен только на смерть как частный случай бессмертия. Думаю, ему не меньше хотелось оценить силу вашей воли к жизни в условиях неизбежности умирания. И не только в умении, как у животных, удовлетворять свои физиологические потребности, но и в стремлении к познанию и желании восторжествовать над, казалось бы, неумолимыми законами внешнего мира. Не зря он дал вам критический и ироничный ум. Ваш путь – это путь постижения ценой боли и смерти.
Ева нетерпеливо встряхнула головой.
– Не понимаю, какое это имеет отношение к тебе и мне, – скривив губы, сказала она.
Самаил грустно усмехнулся.
– Самое простое, – вздохнул он. – Я бессмертен, а ты умрешь. И я уже сейчас прихожу в ужас от этой мысли.
– Ну и умру. Тебе-то что, – пожала плечами Ева.
– Я тебя люблю, дурочка, – мрачно проговорил бог. У Евы радостно вспыхнули глаза.
– Но я не могу быть твоим мужем, – продолжил он, – потому что твоя судьба быть с Адамом. Вы – прародители всех людей.
В глазах Самаила появился странный блеск.
– А хочешь, я сделаю тебя бессмертной? – спросил он, схватив Еву за руку. – Плюну на всех богов и сделаю. А Яхве пусть слепит Адаму другую. Он уже накопил достаточный опыт.
Ева, рассудив, что Самаил имеет в иду Лилит, улыбнулась, но, помолчав, отрицательно покачала головой.
– О, всемогущий, но путаный бог! Ты зря считаешь меня такой уж дурочкой, – со странно снисходительной улыбкой начала она. – Ты, наверно, напрасно, как и я, поел с дерева памяти какого-нибудь твоего создателя. А его плоды дают не столько знания, сколько сомнения и сумбура в голове. Что мне, скажем, дало знание того, что есть другой мир, где не умирают, или то, что в нем принято одеваться, а не ходить голым? Ни-че-го. Даже зависть, которая у меня была к богам, и та прошла. Вечный мир принадлежит вам, а не людям. И вы, боги, живя в нем, говоря простым языком, маетесь дурью, страдая от бессмысленности существования. Это все равно, что есть каждый день персики. День-другой хорошо, а потом начинает тошнить. У нас, людей, маяться от скуки как-то не получается. Время течет – нужно жить.
А умирать страшно. Но, прости, я не хочу бессмертия. Я не хочу после того, как пройдет твоя любовь, видеть твою кислую физиономию. Я не хочу вечно уклоняться от встреч с личностями, которые когда-то сделали мне больно. Я не хочу когда-нибудь пожалеть, что в момент слабости отказалась от права быть смертной.
Самаил с несчастным видом выслушал эти слова и спросил:
– Ты меня прогоняешь? Хочешь, чтоб я ушел?
Ева внимательно на него посмотрела и рассмеялась.
– А ты хочешь уйти?
Всесильный бог отрицательно покачал головой.
– Тогда не усложняй, – ответила женщина и игриво плеснула на Самаила водой.
Лилит, размазывая по лицу слезы, брела по лесу. В который раз трусливая мыслишка вернуться назад пыталась остановить упорно идущую в неизвестность фигурку. Но упрямство и обида заставляли ее двигаться дальше. А лес становился все гуще и темнее. Он ничем уже не напоминал тот, тоже не такой уж знакомый, но уютный уголок, где, казалось, все было к услугам ее и Адама. И нужно было только протянуть руку, чтобы сорвать с дерева сладкий плод.