Адам застыл, словно окаменев, а потом достал свой тяжелый каменный нож. Его глаза были тусклы и пусты. Эта женщина была права. Как всегда. Она тоже поняла, что смерть богоугодна. Но первой жертвой все-таки станет не он, а она и затем ее сын. Он отнесет их в свое святилище и возложит там во славу Саваофа. Только надо будет не забыть там навести чистоту, подумал он. Эти дары слишком хороши, чтобы лежать вместе с трупами животных.
Каин страшно завизжал и бросился к отцу.
– Отец! Не надо. Это ведь мама.
Адам отшвырнул его в сторону, и мальчик, упав, больно ударился. Он заскулил, как тогда раненый медвежонок, и испуганно вжался в землю. А затем пополз к матери. А ту вид побитого ребенка привел в ярость. Она вскочила на ноги и выхватила горящую головешку из очага.
– Ты знаешь, любитель коз, – презрительно сказала она. – Я не дам убить себя. Я убью тебя первая. – И она, прыгнув, попыталась ткнуть горящей веткой в лицо мужчины. Но он был не только сильнее, но и ловчее, и легко увернулся, хлестко ударив жену по руке. Головешка выпала, и Адам, крепко схватив женщину за волосы и запрокинув ей голову, приставил нож к незащищенной шее.
Каин, преодолевая страх, снова бросился на отца и укусил его за ногу. А тот засмеялся и грубо, как мелкую зверушку, стряхнул его.
– Что же ты медлишь? – с мукой в голосе спросила Ева.
Но Адам покачал головой и отпустил ее. Гнев его внезапно прошел. Саваоф был велик, но далеко. А кроме этих двоих, у него никого больше не было. Он протянул Еве нож. И снова подумал, что женщина права. Он действительно был бы замечательной жертвой Саваофу.
– На. Убей меня. Ты ведь этого хотела, – спокойно сказал он.
Ева сжала рукоятку ножа. Ярость еще не оставила ее. В ее глазах что-то мелькнуло, и она взмахнула рукой. Но мальчик с криком «не надо» повис на ее руке. Мать не без труда отбросила Каина в сторону, который в очередной раз больно ударился и тут же снова с выражением отчаяния вскочил на ноги.
В это время чувствительный удар пришелся по руке женщины, и нож выпал. На нее с возмущением глядел Адам.
– Не смей бить ребенка, – сердито отчеканил он.
Ева удивленно на него взглянула, и ее… разобрал смех. Чуть позже к ней робко присоединился и Адам, а Каин так и не понял, что произошло, но было похоже, что буря миновала.
– Никогда больше не напоминай мне про козу и не смейся над Саваофом, – строго сказал Адам.
– Никогда больше нет пытайся взять меня силой, – не менее строго сказала Ева.
– А про какую козу нельзя напоминать? – полюбопытствовал Каин, и получил два подзатыльника. Один от отца, а другой от матери.
Утром родители были явно смущены и неловко пытались загладить вину перед Каином. Отец перед уходом пообещал поймать и принести какого-нибудь зверька, чтобы ему было с кем играть, а мать угостила медом. Она была, несмотря на случившееся, в хорошем настроении, хотя ее вид, когда мальчик увидел ее, проснувшись, его напугал. И теперь он старался на нее не смотреть. Половина ее лица была сплошным вздутым синяком. Пряча глаза, он с благодарностью взял мед, хотя в глубине души рассчитывал на другое. Каин надеялся, что она даст ему персики. Как раньше.
И вспомнил день, когда она первый раз оставила его хозяйничать одного. Тогда с непривычки он жутко устал и к середине дня валился с ног. У него даже не хватило сил приготовить себе что-нибудь, и он просто похватал ягод. Однако у него были основания чувствовать себя довольным. Он успел сделать почти все. Остались какие-то мелочи, которые не заняли бы много времени. Но мальчик чувствовал себя обиженным. Мать куда-то пропала и в конечном счете нисколько ему не помогла. А к обиде примешивалась и нарастающая тревога. Она обещала прийти намного раньше.
Наконец, когда Каин, забыв про обиду, совсем уже разволновался, появилась Ева. И хотя у нее был виноватый вид, был заметно, что она довольна. Она прижала сына к себе и поцеловала его в макушку. И только за это мальчик был готов отработать еще не один день. Она окинула пещеру взглядом.
– Смотри-ка, ты даже успел натаскать хворост, – с удивлением и благодарностью сказала она. Каин зарделся от смущения и радости.
– Ты, наверно, проголодался, – продолжала мать. – Давай я тебе быстренько что-нибудь приготовлю.
К его удивлению, она вытащила из каких-то запасов и отрезала большой кусок копченой медвежьей лапы.
– На, ешь. Заслужил, – улыбаясь, сказала она.
Такое угощение перепадало мальчику нечасто, и он с жадностью вцепился в мясо. А когда сглодал все до последней крохи, Ева достала что-то, завернутое в листья.