– Любимый! – сказал она. – Ты ведь бог и должен знать древний язык.
Каин оторопел. Рядом с матерью был бог. А он знал только одного бога. И мальчика осенило. Какое счастье. Настоящее чудо. Наконец-то бог простил родителей и пришел к ним. То-то обрадуется отец. Да здравствует славный, великодушный Саваоф, который вернулся.
Самаил, а это был он, удивленно пожал плечами. Когда-то, очень давно, боги почему-то решили изменить свою речь. Конечно, в том, что ими руководила скука, они не признавались, и те, кто придумали нововведение, объясняли его целесообразность: это облегчит общение и очистит язык от обидных двусмысленностей. На самом деле это было развлечение. Язык надо было учить, и было смешно слушать, как обитатели вечности, путаясь в падежах и допуская ляпсусы, общались по-новому. Вскоре это надоело, и все заговорили, как раньше. Хотя «новый» (древний, как его назвала Ева) язык и не забыли. Но зачем он понадобился Еве?
– Древний язык? Что тебе в нем? И откуда о нем тебе известно?
Ева немного смутилась.
– Как откуда? – переспросила она. – От Саваофа. Он же дал нам имена из древнего языка. Адам значит «смертный». Ева – «вторая». Каин, как мне сказал муж, – «первый». А что означает Лилит, не знаю.
Самаил засмеялся.
– Тебе и про нее известно?
Ева скривилась.
– Да уж наслышана, – раздраженно произнесла она. – Хотя я ей не судья.
Мальчик плохо слышал последние фразы. У него было черно на душе. Это красивое существо рядом с матерью вовсе не было Саваофом. Это был другой бог.
Самаилу не очень хотелось вступать в расссуждения о Лилит, и он постарался вернуть разговор к началу.
– Так зачем все-таки тебе понадобился древний язык?
Ева смущенно покраснела.
– Я хотела спросить тебя, как на нем будет «сын бога»?
Самаил опешил и внимательно посмотрел на Еву. Та покраснела еще сильней.
– На древнем языке это звучит как Авель. «А» значит сын. А «вель» – бог, – задумчиво произнес он, и нежно сжал руку женщины. – Ты хочешь сказать, что у тебя будет ребенок?
Ева кивнула и выжидающе на него посмотрела.
Самаилу было не по себе. В вечном мире было большой редкостью, когда боги становились отцами. И никаких особенных чувств, сколько он в себе не искал, найти не смог. А ситуация, похоже, вновь осложнилась. Но Ева была дорога ему, и он, решив, что как-нибудь потом с этим разберется, просто наклонился и поцеловал женщину.
– Ты рад? – спросила Ева, ожидавшая какой-то иной реакции.
Самаил пожал плечами.
– Это для меня совершенно непривычно, – честно признался он. – Даже не знаю, что ответить… Наверно, да, если ты рада.
Бог какое-то время помолчал, а затем нерешительно проговорил:
– Хотя знаешь что…
Ева, не понимая, подняла глаза.
– Что?
Самаилу почему-то не очень хотелось продолжать, но он все-таки выдавил из себя:
– Надеюсь, ты не забыла, что я – бог?
Женщина удивленно кивнула. А бог продолжил:
– Ты помнишь, как мучилась, когда вынашивала и рожала Каина? Ты сама рассказывала, что тебе не раз хотелось его за это убить.
Сидевший в кустах мальчик при этих словах чуть не прикусил язык.
– Тогда знай, – буднично добавил бог. – Так же, как я излечил твой синяк, в моих силах оградить тебя и от других страданий. Я могу сделать, чтобы этот ребенок никогда не родился.
Ева на мгновение задумалась. Перед ней замелькали воспоминания. Это действительно было очень больно. И она даже подумала, что избавиться от таких мучений было бы правильно. Но что-то в душе восстало.
– Нет, любимый, – сказала она. – Пусть мой еще нерожденный сын останется во мне. Я не могу тебе позволить отправить его в небытие. Ведь в нем будет течь и твоя кровь. Но я благодарна тебе, что ты не забыл подумать и обо мне.
В этом месте и Самаил чуть смутился, а Ева продолжала:
– Что касается мук и боли, – женщина усмехнулась, – то такова наша человеческая участь. Спасибо великому Саваофу…
Женщина снова задумалась.
– Знаешь, Самаил. Мне, наверно, тогда было так тяжело, потому что это был первый раз. А теперь я, по крайней мере, знаю, что меня ждет, – сказала она и потянула на себя Самаила.
Каин с удивлением и подробностями, потому что было светло, увидел, как бог делает с матерью то же, что иногда по ночам делает отец. Но его удивило, что Еве это нравилась. Она крепко обнимала Самаила, и ее тело ритмично двигалось вместе с ним. А потом она застонала, но это совсем не было похоже на звук, испытываемый при боли. Это был стон наслаждения. Они некоторое время тихо лежали, а потом Ева, повернувшись спиной к мальчику, что-то негромко и неразборчиво сказала богу, а тот в ответ весело рассмеялся.