Налив себе чашку кофе, она попыталась избавиться от этих мыслей. С Монти она несправедлива – тут и ежу понятно. Но справедливая сторона у ее чувств была – еще какая.
После нескольких глотков она поняла, что ей хотелось не кофе. Где-то там, за окном, куда она бросила взгляд, расцветал чудесный теплый октябрьский денек. Его тепло воспринималось особенно приятно с учетом того, что недавно, около часа назад, стоял чуть ли не холод. Не самое подходящее время для тревог и самокопания. Такой денек звал на улицу, навстречу согревающим лучам солнца.
Вылив кофе в раковину, Бекки подобрала с пола «Космополитан», расправила мятые страницы, положила журнал на стол и вышла из дома.
Нежный бриз гулял над озером, трепал мешковатый свитер и спортивные штаны (с той поры, как ее изнасиловали, она не могла носить ничего другого – любое напоминание о половой принадлежности заставляло ее чувствовать себя некомфортно), развевал волосы.
Кругом щебетала тьма-тьмущая птичек. Маленькие пернатые бестии перелетали с одного дерева на другое и чирикали, вознося хвалу прощальному теплу осени.
У сторожки Бекки заприметила белку. Та тихонько перебирала что-то в передних лапках и поглядывала на незнакомку с легким недоверием.
Присев на колено, Бекки пощелкала языком и вытянула перед собой руку, потирая большой палец об указательный. Белка на ерунду не купилась – взгляд ее глаз-бусинок сделался еще более настороженным. Она подпустила Бекки на шесть шагов и, взяв свою крошку из лапок в зубы, стремительно забралась на середину ближайшего дерева. Оттуда, повиснув на чудо-коготках, она взглянула на прощание вниз и исчезла с удалью сверхзвукового самолета – рыжая молния, затерявшаяся среди непреходящей зелени сосен.
Бекки усмехнулась по-доброму. Вот маленькая умная зараза! Ничего, пусть бежит своей дорогой.
Развернувшись, она зашагала к дому, но у сарая остановилась. Если залезть внутрь, можно отвлечься на что-то от тяжелых мыслей. Вроде Ева говорила ей, что ключ спрятан в магнитной коробочке между стальных ступенек. Она утверждала, что в сарае хранятся рыбацкие принадлежности и инструмент. Бекки не интересовало ни то ни другое, но нужно было себя занять.
Бекки склонилась над ступеньками, отыскивая коробок.
– Я манду ей вырежу…
Она резко выпрямилась. Что за черт? Господи, только не это. По спине начал сбегать пот. Пожалуйста, только…
– …заправлю в очко…
…не сейчас.
Бекки сжала зубы. В голове повисла тишина.
О чем-то перешептывались сосны. Шуршали озерные воды. Она снова наклонилась к ступенькам, нашла коробочку и вставила проржавевший ключ в замок,
– …хочу быть первым…
…повернула его, и дверь подалась вперед.
– …ей в очко…
И тогда она вошла. Внутри маленького сарая было душно, воздух спертый. Тяпки, лопаты, топоры, молоток, пила. Еще несколько удочек с натянутыми лесками, выстроенные у стены. Бекки вспомнились слова Дина:
– Местечко, конечно, глухое, но люди честные. Все, что у нас в сарае, лежит там уже три года – никем не тронутое. А ведь ничего не стоит взломать старый и ржавый замок на нем, если возникнет такое желание.
Из-за них она испытала укол необъяснимого страха. Будто что-то важное было вдруг забыто. Что-то важное, но расплывчатое… слишком символическое.
Заправь ей в очко.
В углу сарая Бекки разглядела штуку, которую затруднялась назвать как-либо с ходу, но с подобным она, несомненно, уже сталкивалась, ибо…
Всунь с черного хода!
…у ее брата когда-то была такая – в старом доме в Глейдвотере. Она помнила, как он бегал за ней с жуткими металлическими челюстями. Это был гарпун на маленькую дичь. Острозубое приспособление, готовое в любой момент ткнуться…
До упора ей в очко…
…в ничего не подозревающую зверушку и убить. Брату подобные штуки, призванные наносить вред бессловесным тварям божьим, нравились. Порой он бегал с гарпуном за ней – случалось даже так, что на зубьях оставались какие-нибудь ошметки. Воспоминание отозвалось болью в голове.
Местечко, конечно, глухое…
Бекки выбежала из сарая, подгоняемая страхом, – словно гарпун был живым монстром. Трясущимися руками она зацепила ухом замка оба засова, защелкнула его, а ключ вернула на место, в примагниченную коробочку.
Повернув к озеру, она зашагала к причалу, надеясь, что вид озерной глади даст покой ее растревоженной душе.
Разрозненные обрывки мысленного эха трепетали в сознании, подобно летучим мышам в пещере. И от них было никуда не деться.
Вырежи ей манду.