— Ты издеваешься надо мной.
С неохотным смешком я качаю головой.
— Послушай, я думала, ты какой-нибудь милый, полезный тип. Итак, тот солдат… Она дергает головой в сторону задней части грузовика, как будто Джек все еще стоит там.
— Он твой отец?
Мой папа. Я пытаюсь отогнать мысли о нем подальше, боясь расплакаться перед этой девушкой, и качаю головой.
— Твой парень?
Простое предположение об этом заставляет меня нахмуриться, и отвращение, должно быть, очевидно, потому что она немедленно пожимает плечами.
— Он, казалось, просто беспокоился о тебе. Как будто… больше, чем средний солдат Легиона.
— Друг семьи. Не то чтобы все это ее касалось, но ее разговоры — это столь необходимое отвлечение от водоворота мыслей, кружащихся в моей голове.
— Почему ты здесь?
— Супружеская измена. Распутничаю с женатым мужчиной. С усмешкой она расправляет плечи, высоко поднимая подбородок.
— Жаль, что я не была одним из Избранных, иначе трахаться с мужчиной постарше было бы просто Божьей работой. Кучка лицемерных мудаков.
Эта мысль вызывает беспокойство у меня внутри. Несмотря на последствия, есть причина, по которой я сделала то, что сделала.
— Жаль, что я не взяла тайком сигарету. До монастыря чертовски долгая дорога.
— Ты была там раньше. Это не вопрос, и улыбка, которая появляется в уголках ее глаз, говорит мне, что я права.
— Это не первое мое родео. За первое время я провела два месяца в монастыре. Отделалась от солдата во время его родео. Небольшое поглаживание, вот и все.
— Они отослали тебя на два месяца из-за этого?
— Он тоже был женат. На тридцать лет старше меня.
Невозможно скрыть гримасу на моем лице. Пять лет кажутся целой жизнью дольше, чем пара месяцев. — На что это похоже?
— Ах, ну, гладить мужчину — это весело. Руки все еще связаны, она сжимает ладонь и трясет ею вверх-вниз, имитируя движение.
— Я практиковалась на огурцах, чтобы получить…
— Я имел в виду монастырь.
Фыркая от смеха, она качает головой.
— О. Ну. Монастырь… такой, как ты и ожидала. Скучный.
Серый. Черно-белый. Юмор исчезает из ее глаз, когда ее брови хмурятся, и она отводит свой взгляд от моего.
— Твой друг не может тебе помочь. Не имеет значения, сколько задниц ты целуешь, в этом нет хорошей стороны. Просто бесконечный унылый участок, за который ты цепляешься, чтобы не сорваться с края в безумие.
Судя по отсутствующему выражению ее глаз, в то время как она, кажется, размышляет о нескольких месяцах, проведенных там, я подозреваю, что им придется надеть на меня смирительную рубашку после того, как я отсижу свой срок.
— Ты боишься возвращаться.
Прежде чем она успевает ответить, звук чего-то, бьющего снаружи по грузовику, привлекает мое внимание к потолку. Похоже на дождь, но более интенсивный и внезапный.
Я останавливаюсь, чтобы прислушаться, концентрируясь на шуме, но грузовик сворачивает, выбивая меня из равновесия, и моя голова ударяется о металлическую стену позади меня.
Крики из передней кабины грузовика пробегают по моему позвоночнику душераздирающим предупреждением.
— Что за черт! Девушка напротив меня соскальзывает со скамейки на сиденье автомобиля.
Визжат шины.
Крики превращаются в леденящие кровь вопли.
Мой пульс учащается.
Грузовик снова сворачивает.
Машина резко останавливается, отбрасывая меня к стене, отделяющей заднюю часть от кабины. Пол с болезненным хрустом врезается в основание моего позвоночника. Боль пульсирует внутри моего черепа, в то время как красные и оранжевые круги плавают перед моими глазами, прямо перед тем, как мое поле зрения сужается.
— Эй! Голос выводит меня из темноты, и я, моргая, открываю глаза и вижу лицо женщины.
Брюнетки. Темные глаза.
Я знаю ее.
Как?
Мой разум пытается найти недостающие фрагменты, пока я в замешательстве смотрю на нее.
— Грузовик. Присев рядом со мной, она оглядывается, и я замечаю кровоточащую рану у нее на брови.
— Должно быть, разбился.
Грузовик… грузовик. Грузовик, который вез меня в монастырь.
Прищурившись, я принимаю сидячее положение, и вспышка агонии пронзает мой затылок. Звон в ушах только усиливает невидимую атаку внутри моего черепа.
— Ах. Я поднимаю руку, чтобы унять боль, понимая, что мои запястья все еще скованы.
— Солдаты Легиона?
— Я думаю, они мертвы. Я пыталась постучать в окно кабины. Ответа нет.
Бросая взгляд на заднюю часть грузовика, я даже не даю себе ни минуты отдыха, прежде чем ползти к нему. Стук моих коленей и неловкий лязг от того, что я падаю вперед, когда головокружение выводит меня из равновесия и кандалы ударяются о металлическую платформу грузовика, едва слышны из-за шороха и хлопанья брезента. Я поднимаю заднюю крышку, встреченная темнотой и резким ветром, болезненным укусом песка в лицо. Опускание его отключает хаос, и я поднимаюсь на ноги, снова отступая к передней части грузовика.