Их негодование, казалось, возросло, как и их силы. Потеряв своего любимого Отца-основателя, солдаты взяли на себя задачу выслеживать альф и мутаций, бродящих по Мертвым Землям. Инициатива, как понял Титус, инициированная священнослужителями, которые с тех пор управляли общиной среднего размера, как своего рода религиозной общиной. Правя в соответствии с суровыми и беспощадными доктиранами своего Бога, они считали Альф таким же злом, как Бешенные и мутации, которые опустошили мир.
Вот и все, что нужно для поддержания мира, как убеждала их Рен за день до того, как они отправились в другое сообщество.
Поскольку они разбивали лагерь далеко на востоке, было маловероятно, что Титус и Аттикус столкнутся с офицерами, но в любом случае путешествие ночью казалось самым безопасным. Титус устал от кровопролития и сражений. Он жаждал мирной и безмятежной второй половины своей жизни, жить как человек, свободный странствовать, где ему заблагорассудится.
Дорога к улью была не чем иным, как наезженной тропой, окруженной бесконечной грязью и кактусами, и знакомыми очертаниями выгоревших оранжевых гор вдалеке, которые служили им ориентиром. Пачка сушеного мяса в сумке, привязанной к его телу, была меньше, чем его обычные подношения, что несомненно, выдало бы его намерения, стоящие за визитом.
Когда темнота опустилась на ландшафт, мерцающие огни улья впереди отбрасывали зарево, видимое с мили, которую им осталось пройти. Мгновение спустя вспыхнуло пламя, поглотившее одну из палаток, и звуки отдаленных криков разнеслись по воздуху.
Укрывшись за грудой камней в стороне от тропы, Титус достал свой бинокль из отдельной сумки, в которой лежало мясо, и направил его на погребальный костер.
За объективом суетились люди. Дети жались в объятиях матери. Стая мотоциклов по периметру улья послужила причиной беспорядков, свидетелем которых он был.
— Мародеры, — сказал он вслух.
— Сколько их?
— Пара дюжин, насколько я могу видеть.
За долгое отсутствие солдат Легиона количество таких негодяев, как эти, удвоилось. Они рыскали по ульям в поисках женщин и припасов, мародерствуя на волне насилия. Вооруженная до зубов банда, состоящая в основном из мужчин, уничтожила бы малый улей за считанные минуты. У них не было ни единого шанса. Как и у офицеров Легиона, большую часть времени.
— Черт. Аттикус фыркнул и вскочил на ноги.
— Прервать миссию.
Нахмурившись, Титус опустил бинокль и повернулся к нему лицом.
— Уходим?
— Тебе вдруг захотелось горячего свинца в задницу? Ты не берешь с собой ножи на перестрелку.
Это правда, у Титуса не было желания вступать в бой, особенно с такими, как мародеры, которые были известны своим беззаконием и жестокостью.
— Они — наш источник торговли. На многие мили вокруг нет другого улья.
— Тогда мы соберемся и двинемся туда, где есть другой улей. Все просто. Он уже начал идти в другом направлении, как бы в доказательство своей точки зрения.
— Ты трахал тех самых женщин, которых они намеревались изнасиловать.
— Это позор. Но такова природа этого мира. Брать. Зачем вмешиваться?
— Потому что ты притащил сюда мою задницу, и я не собираюсь стоять в стороне и позволять каким-то козлиным ублюдкам уничтожать наши средства торговли. Возвращайся, если хочешь. Убрав бинокль, Титус зашагал в темноте, его мускулы напряглись, кулаки сжались по бокам. Странно, как тело оказалось на высоте положения, даже если борьба была последним, чего он жаждал в тот момент.
Ульи, как правило держались особняком, поскольку не доверяли посторонним, по той самой причине, которая также привлекала Титуса ближе, когда он предпочел бы отвернуться. Они торговали припасами с другими ульями, но так получилось, что Аттикус спас одну из дочерей от банды Рейтеров, которые хотели затащить ее в гнездо, пока она собирала ягоды можжевельника. Его доблесть завоевала ему доверие отца девочки, и их улей, в свою очередь, стал средством обеспечения Альф хорошим запасом на зиму.
Держась в тени, Титус приблизился к одной из палаток, напротив того места, где стояли незанятые велосипеды. Крики напомнили ему те, которые он часто слышал через вентиляционные отверстия в Калико. Крики страха и муки. Он выглянул из-за холста и увидел, что один мародер накидывает веревку на шею человека, который лежал на земле, другой конец которой прикреплен к задней части его мотоцикла. У ног мужчины вокруг его лодыжек была закреплена вторая веревка, конец которой был прикреплен к другому мотоциклу. Оба гонщика завели двигатель, заглушая крики пожилой женщины, которая потянулась к тому, кого Титус принял за ее мужа. Не прошло и секунды, как голова мужчины отделилась от остальной части его тела, а женщина рухнула на землю.