Я выкручиваю руку, чтобы высвободиться, и он без колебаний отпускает меня.
— Значит, я должна стоять в стороне и позволить им изнасиловать меня? Спрашиваю я, отталкивая его в попытке успокоиться.
— Ни одна женщина не должна оставаться в стороне. Брови сведены вместе, он кажется почти обеспокоенным этой мыслью, если такая вещь вообще способна его беспокоить. Титус — такая же загадка, когда он говорит, как и когда он
отводит взгляд, держась особняком.
— Тогда, что ты хочешь, что бы я сделала? Я поднимаю упавшую чашку, расстроенная тем, что его прикосновение все еще обжигает мою кожу. Каждый нерв в моем теле кажется вдвое более восприимчивым, чем раньше.
Что мое сердце все еще бешено колотится.
Вместо ответа он отводит взгляд и снова замолкает. Он человек, который проиграл борьбу в себе, это очевидно. Независимо от того, что говорит Том или что произошло на той арене, они каким-то образом сломали его, и я рискну предположить, что шрамы на его коже говорят о том, каким образом они это сделали.
Не потрудившись позвать Тома, я возвращаю чашку в ведро и шаркающей походкой выхожу из его камеры, закрывая за собой дверь.
Пока я жду, когда охранник признает меня, я бездумно потираю место, где он прикоснулся ко мне, и хмурюсь от странной реакции моего тела на это. За последние пару недель я определенно познала страх, и это было не то, что я чувствовала сейчас. Это было что-то совершенно другое.
Глупая.
Выброс адреналина, вот и все. Тело вытворяет странные вещи, когда ему угрожают.
Только на самом деле он мне не угрожал.
Я мысленно отметаю это и заглядываю в комнату Уилла, чувствуя укол вины, когда его глаза загораются при виде меня. Когда он, наконец, достигает маленького окна и может охватить меня целиком, эти глаза устремляются к синяку на моей челюсти.
Боль притупилась настолько, что я и сама ее почти не замечаю.
— Это сделал Ремус? Он прикасался к тебе? Что он сделал, Талия? Сильный удар в дверь заглушает его гнев и приводит в ярость Бешенного в конце коридора, издающего рычание и щелканье зубов.
— Это была моя вина. Я спровоцировала. Это не больно.
— Он. Прикасался к тебе? Не то чтобы Уилл мог что-то с этим поделать, и не то чтобы я сказала ему, это причинило бы ему такую боль, если бы Ремус изнасиловал меня.
— Нет. Они, конечно, беспокоят, но он не прикасался ко мне таким образом.
Он хмурится, переводя взгляд вправо и назад.
— Почему ты продолжаешь ходить в его камеру?
На мгновение я задаюсь вопросом, чувствует ли он дрожь, все еще пульсирующую под моей кожей, видит ли румянец на моих щеках, когда он спрашивает о нем, но я качаю головой.
— Он ранен. Я просто слежу за его швами.
— Я должен вытащить тебя отсюда. Понизив голос до шепота, он прижимается лбом к отверстию и просовывает в него пальцы, которые я просовываю в свои.
По какой-то необъяснимой причине я бросаю взгляд на камеру Титуса и обратно.
— Я должен найти способ для нас двоих.
— Шшш. Не говори об этом прямо сейчас. Я сжимаю его пальцы, требуя, чтобы он прикусил язык, иначе охранник услышит.
— Расскажи мне о Гранте. Каким он был после моего испытания?
— Он Грант. Он держится особняком. Хотя…
— Что?
Нахмурив брови, он отводит взгляд, кажется, собираясь с мыслями.
— Он проводит довольно много времени с Джеком.
— И? Джек был для нас как отец. Я благодарна, что он уделил Гранту свое время.
— Ты знаешь, что он никогда особо не заботил меня.
Я знаю это. Чувство тоже было взаимным, поскольку Джеку часто нравилось подшучивать над отсутствием интереса Уилла к Легиону. Каждый маленький мальчик мечтал когда-нибудь стать солдатом Легиона, и тот факт, что Уилл этого не сделал, сделала его изгоем.
— Я обещаю, что ты снова увидишь Гранта. Каждой клеточкой своего существа я вытащу тебя отсюда и верну домой к своей семье.
Я ценю его убежденность, но его слова бесполезны.
— Даже если бы я захотела, даже если бы я могла сбежать из этого места, Шолен никогда не впустит меня обратно.
— Может быть. Но я. Я мог бы провести тебя внутрь.
— Как?
— Скажи им, что я забрал тебя у мародеров. Они организуют другой транспорт в монастырь, но тем временем ты будешь прикована к своему дому.
Очень небольшая вероятность, все зависит от того, смогу ли я вызволить его из этой камеры.
— Я буду работать над этим. Я обещаю тебе. Я попытаюсь найти выход. Вот, я кое-что тебе принесла. Я просовываю пепельный хлеб через маленькое окошко, и мое сердце сжимается при виде того, как он переворачивает крошечный кусочек еды, как будто он не ел несколько дней. Я раздраженно смотрю на медленно заживающий узел у его глаза.