Полное отсутствие подробностей об этой женщине сводит меня с ума.
— Я не хотела совать нос не в свое дело.
С раздражением он протягивает мне флягу, из которой я делаю глоток прохладной жидкости.
— Если ты настаиваешь на том, чтобы знать, она была женщиной моего брата.
— У тебя есть брат?
— Братья Альфы, с которыми я познакомился в Калико. Но я был единственным мальчиком в моей настоящей семье.
Мой взгляд снова падает на его ошейник рабов.
— Сколько тебе было лет, когда они захватили тебя?
— Девять.
— Ваша семья, должно быть, была опустошена.
— Моя семья передала меня им, чтобы сохранить им жизни.
Хмурясь и потягивая воду, я пытаюсь переварить эту мысль.
— Это ужасно.
— Я их не виню. У меня было три сестры. Все младше меня. Отведение его плеч назад привлекает мое внимание к твердым, как камень, выпуклостям там, изгибающимся при движении.
— Не принесло особой пользы. Они все были убиты. Прямо у меня на глазах. Они хотели, чтобы я это увидел. Знать, что я был не более особенным, чем любой другой мальчик, которого они украли.
У меня нет слов для этого. Нет объяснения, почему солдаты, которых я с детства считала добрыми и защищающими, могли быть способны на такую жестокость.
— Я не знаю, что сказать. Мое сердце болит за тебя.
Кажется, от моего комментария ему становится не по себе, он отводит от меня взгляд, как будто ищет, на чем бы еще сосредоточить свое внимание.
— Мы продолжим твой урок завтра, — говорит он.
— Я проголодался.
— Я приготовлю ужин. Ты делал это последние пару дней.
— Меня это не беспокоит.
— Тебя ничего не беспокоит, не так ли? С легкой улыбкой я прохожу мимо него, направляясь к дому, но при воспоминании о его истории печаль наполняет мое сердце. Он был всего лишь маленьким мальчиком, когда его забрали в Калико. Не намного младше моего собственного брата.
Я хочу сказать, что моя мать ни за что не осталась бы в стороне и не отдала моего брата, и, возможно, это правда.
За исключением того, что она так охотно сдала меня.
Глава 3 1
Я устраиваюсь на диване, натягиваю одеяло на ноги и открываю страницу, на которой остановилась в своей книге.
Дверь в комнату открывается, и входит Титус, неся два кувшина, в его глазах светится что-то, что я могла бы принять за волнение, если бы думала, что этот человек способен на такие эмоции. Он направляется на кухню, где ставит кувшины на столешницу, прежде чем порыться в шкафчиках.
Любопытство заставляет меня последовать за ним, и я вижу, как он наливает жидкость из одного из кувшинов в стакан.
После недолгого нюхания он отпивает глоток, резко качает головой и опрокидывает остаток обратно.
Я подхожу сзади, привстав на цыпочки, чтобы заглянуть ему через плечо.
— Что это?
— Домашнее вино из бузины. Он наливает еще один бокал и протягивает его мне, который я нюхаю, точно так же, как и он.
Мощный.
Я никогда не пробовала никакого алкоголя, кроме вина для евхаристии, святой крови Христа, вкус которого, насколько я помню, был божественным. Моя мать всегда говорила мне, что вино — это приобретенный вкус, и я всегда шутила, что, должно быть, была вампиром, хотя мне и нравился его вкус.
Она, конечно, не нашла это смешным.
Я наклоняю стакан, чтобы сделать маленький глоток, и мой язык поджимается в тот момент, когда он соприкасается, землисто-терпкий аромат танцует на моих вкусовых рецепторах. Облизывая губы, я закрываю глаза и открываю их в улыбке.
— Еще.
Изогнув бровь, Титус наливает еще немного в стакан, затем берет отдельный стакан для себя, который наполняет почти доверху.
— Где ты это нашел?
— В сарае, в первый день здесь. Там есть несколько бутылок этого.
— На вкус как абсолютный грех. Восхитительно.
— Это также ударит тебя по заднице, если ты не будешь осторожна.
— Я очень осторожна. Я беру на себя смелость наполнить свою чашку до краев и несу свой напиток в гостиную, улыбаясь, когда его взгляд провожает меня. Я плюхаюсь на диван, чуть не расплескивая вино, когда оно расплескивается по бокалу.
— Я не позволю надавать мне по заднице.
Титус садится на пол напротив меня с бокалом в руке.
— Ты снова читаешь?
— Да. Хочешь, я почитаю вслух?
— Да.
— Я не наскучила тебе до слез в прошлый раз?
В его глазах появляется застенчивость, когда он опускает взгляд на свой напиток.
— Мне нравится звук твоего голоса.