Пряча улыбку в стакане, я делаю большой глоток, проглатывая жгучий запах алкоголя, который у меня теплеет в животе. Я продолжаю с того места, на котором мы остановились, читая ему, и поверх книги время от времени ловлю его пристальный взгляд, прежде чем он быстро отводит его.
Как будто он смущен.
Всю мою жизнь меня заставляли верить, что альфы — это сексуально заряженные звери, которые берут без спроса. Однажды я подслушала, как соседская девочка, чей отец работал в Калико до того, как она закрылась, говорила о них как о бессердечных, безмозглых машинах, которые нацелились на женщин, когда совершали набеги на ульи, и вынюхивали всех девственниц, чтобы разграбить.
Тем не менее, этот парень даже не может смотреть на меня, не отводя взгляд.
С каждой главой мои мышцы становятся теплыми и мягкими, а голова светится от растущего веселья. Вскоре я напрягаюсь, чтобы разглядеть слова на странице, и замечаю легкую невнятность своего голоса, которая вызывает некоторое раздражение. Однако, чем больше я сосредотачиваюсь, тем хуже, кажется, становится.
В середине предложения у меня в горле возникает икота, и я нелюбезно фыркаю, прикрывая рот рукой.
— Упс.
То, что кажется легкой улыбкой, растягивает губы Титуса, и я опускаю книгу, полностью очарованный этим зрелищем. Я впервые вижу, чтобы Альфа так улыбался. Может быть, вообще.
— Ты… удивлен? Я тону в волнах янтаря, когда он поднимает на меня свой пристальный взгляд.
— Очень.
— Было так смешно? Я прочищаю горло в жалкой попытке быть серьезной, что только усиливает его улыбку.
— Ты пьяна.
— Нет. Пьяная. Я… Что? Я даже не знаю, к чему я клоню с этой мыслью. И я не осознаю, что вскочила на ноги, пока не делаю шаг вперед и не замечаю, как вздрагивают мышцы Титуса, как будто он пытается поймать меня.
— Я просто… собираюсь включить музыку.
Он поднимает колени, плотно прижимая ноги к телу, расчищая мне путь к проигрывателю компакт-дисков.
— Я же говорил тебе полегче с вином. Оно крепкое.
— Я Дочь…. Я выпила много вина. Кровь Христа и все такое. Я машу рукой в знак отказа и, спотыкаясь, бреду вперед.
Титус фыркает, отворачиваясь от меня, и качает головой, что я воспринимаю как насмешку или неодобрение.
Прежде чем я даже осознаю это, я стою над ним.
— Ты думаешь, кровь Христа забавная? Он умер.
Для о'синов.
— Нет, я не думаю, что Кровь Христа» смешная». Юмор в его голосе неожиданный и странный, если только это не просто мое душевное состояние, интерпретирующее это таким образом.
— Тем не менее, ты забавляешься.
— Поняла, кто я такой?
Он поднимает свой бокал, чтобы сделать еще глоток, но я вижу ямочки на его щеках, которые говорят мне, что он снова улыбается.
Слегка обеспокоенная его весельем, я ковыляю к проигрывателю компакт-дисков и нажимаю кнопку воспроизведения. В тот момент, когда начинается музыка, я раскачиваюсь в такт «Останься со мной» Бена Э. Кинга. Напевая слова, которые я помню с детства, я танцую, направляясь к своей чашке, чтобы сделать еще глоток. Когда я поворачиваюсь, Титус все еще стоит на коленях, его полупустой бокал с вином болтается в его руке, голова наклонена, когда он наблюдает за мной.
Щелкая пальцами, я пересекаю небольшое пространство и дергаю за руку, которую он опирает на свое вытянутое бедро.
— Давай. Потанцуй со мной.
— Я не танцую.
Я беру у него стакан, ставлю его на пол рядом с ним и сильно дергаю, что, если бы он сам не приложил к этому немного усилий, вообще не сдвинуло бы его с места.
С большой неохотой гигант поднимается на ноги, качая головой.
— Я не умею танцевать.
— Я не хочу. Я не могу. Если бы я сказала так же сегодня раньше, ты бы пожурил меня за то, что я не пытаюсь.
Кажется, никакой уровень концентрации не способен убрать невнятность моих слов. Я поднимаюсь все выше, на цыпочки и хватаю его за плечи, которые ощущаются как твердые стальные шарики в каждой руке.
— Встань здесь, — говорю я, используя его же слова, сказанные ранее на нашей тренировке с ножом.
— Используй эту руку во так. Скользнув рукой под его подмышку, я вытягиваю ее наружу и беру его руку в свою.
— Эта рука очень устойчива. Когда он кладет другую руку мне на талию, у меня в животе щекочет, особенно когда он собственнически сжимает пальцы. Делая паузу, чтобы восстановить самообладание, я прочищаю горло.
— Теперь раскачивайся. Взад-вперед.
Жесткими, негибкими движениями он раскачивается взад-вперед на ногах.
— Хорошо. Видишь? Проще простого.