Выбрать главу

Я неплохо знаю Питер, хотя родители и увезли меня в Москву в девять лет — отец получил новую должность. Но Петербург все равно остался моим родным городом с особым отношением к нему. И у него особое отношение ко мне, а иначе зачем бы он каждые пару-тройку лет тянул меня к себе?

«Родился в Петербурге», как и раньше «родился в Ленинграде» — это некое клеймо, диагноз на всю жизнь. Как бы дальше не сложилась судьба человека, какими бы чертами характера он не обладал, куда бы жизнь не забросила его потом, детство, проведенное в Петербурге, всегда оставляет отпечаток на всю жизнь. Вот и я. Слишком чувствительная, слишком бескомпромиссная, слишком доверчивая — именно так воспринимают меня окружающие. Приходилось слышать и о снобизме, элитарности, склонности к рефлексии. Не самая лестная характеристика, если ты работаешь в спецслужбах. Встречалась я и с мнением о собственной некотируемости. Ты прямо как не москвичка, — нередко говорили мне. — Если хочешь добиться успеха, надо быть энергичнее, деятельнее, честолюбивее, нужно уметь работать локтями, иначе будешь отброшена на обочину жизни. Но я не умею локтями. И почти двадцать лет вне Питера ничего не смогли с этим поделать. Я до сих пор говорю «поребрик» и «парадная», и до сих пор ощущаю магическую силу болотистых берегов Невы.

Я сворачиваю на Невский. Похолодало. Неужели мы привезли с собой стужу Нормандских островов? Я бреду мимо Казанского собора, оставляя позади Дом книги, всегда казавшийся мне инородным телом в городе. За ним в глубине двора желтеет здание Петеркирхе с ангелом на крыше. Пересекаю Мойку и через Арку Главного штаба выхожу на подсвеченную прожекторами Дворцовую площадь. Здесь холод чувствуется еще сильнее, и я жалею, что не смогла надеть парку.

Именно здесь мне приходит в голову первый вопрос, который я хочу задать Холланду: чья больная фантазия выбрала для игры Санкт-Петербург? Преддверие зимы — не самое удачное время для футбола в Питере.

Я останавливаюсь возле Александрийского столпа и никак не могу решить — то ли двигаться дальше к Неве, то ли повернуть обратно. Мощный прожектор с крыши Главного штаба выхватывает из темноты фигурку ангела. Я обхожу колонну и снизу пытаюсь заглянуть в глаза ангела, но он… вернее, она, как всегда, отводит взгляд. И тут я замечаю, что у меня есть попутчик — в нескольких метрах от меня стоит Алекс. Он выглядит замерзшим и растерянным.

— Привет, — говорю я. — Гуляешь?

Алекс косится в мою сторону и молчит. Похоже, все еще дуется.

— Я поворачиваю обратно. Холодно.

Он еще больше насупился и, наконец, исподлобья взглянул на меня.

Ага, сейчас начнется следующая стадия, подумала я, когда обиженный ребенок больше не может носить в себе обиду и жаждет излить ее на виновника своих бед. Или на того, кто окажется рядом.

— Зачем вы его привели на Бреку? — наконец спрашивает он. — Вы хотите, чтобы они опять победили, и все это продолжалось дальше?

— Кого его? И что именно должно продолжаться дальше? — уточняю я.

— Будто сами не знаете, — бормочет он.

— Не знаю, друг мой. Но, может, ты мне объяснишь? Пойдем куда-нибудь в тепло, там все и расскажешь. Развеем сомнения друг друга.

Он неопределенно пожимает плечами, что я расцениваю как согласие. Я беру его под руку, и мы направляемся в сторону Невского.

— Давай сразу расставим точки над «и» чтобы между нами не было недоразумений, — говорю я по дороге. — На Джерси я… да и все мы кроме твоего отца искали документы, которые вез с собой Эстебан Мударра. Такой неприятный тип с тремя подбородками, помнишь?

Алекс кивает.

— Про ваши футбольные матчи я понятия не имела. Если бы ты не сказал мне тогда, что все пассажиры живы, я до сих пор копалась бы на дне Атлантики, как и твой отец.

— Получается, что я сам привел вас и…

Он так и не может назвать Холланда отцом, но и по фамилии называть не хочет.

— …И всех остальных заинтересованных лиц к игрокам?

— И да, и нет. После того, как мы нашли на Гернси самолет, я уже начала сомневаться, что пассажиры погибли.

Мы заходим в первый же попавшуийся на нашем пути фаст-фуд — я даже не обратила внимания на название заведения, все они, в принципе, одинаковы. Несколько касс, в каждую некрупная очередь, большой зал плотно заставлен столиками, на стене пара телевизоров транслирует футбол без звука. Посетителей много, в основном молодежь, зашедшая по-быстрому перехватить что-нибудь немудреное. Вследствие специфики работы мне нередко приходится бывать в подобных заведениях, но Алекс? Я с интересом наблюдаю за парнем. Нормально — ест свой гамбургер с непонятной котлетой внутри и даже не морщится.