— К тому времени технологии шагнут далеко, так что сделают что-нибудь парящее над морем, если, конечно, сама игра останется к этому времени, — замечает Алекс и с сомнением глядит в сторону стойки. Затем бормочет, вставая:
— Что-то я не наелся.
Я отставляю в сторону бурду, почему-то называемую здесь «кофе», и прошу купить мне бутылку воды. Алекс становится в хвост небольшой очереди, а я, пока мой собеседник отсутствует, смотрю в окно, за которым торопливо пробегают петербуржцы и вальяжно прогуливаются, глазея по сторонам, приезжие. Я думаю о городе.
Если Санкт-Петербург построили специально для завтрашней игры, а я поняла Алекса именно так, то это многое объясняет. Уникальность северной столицы, ее особое очарование, непохожесть ни на один город мира и в то же время сходство со всеми великими столицами сразу. Для одних Петербург являлся городом мечты, лучшим и единственным, для других, наоборот, гибельным и страшным разрушителем стремлений и сокровенных желаний. Его называли самым красивым, самым неформальным, самым своеобразным, городом с самым тяжелым характером и самой странной судьбой. Слошь «самый». Это слово слишком часто употреблялось по отношению к Петербургу. Как и «предумышленный». Впрочем, как я теперь понимаю, вполне заслуженно…
Вернувшись, Алекс ставит передо мной бутылку с водой и отвлекает от мыслей о моем родном городе.
— Эту игру иерофанты придумали очень давно, менялись лишь правила и время между матчами. Игры проводятся чаще, потому что жизнь становится все быстрее, — рассказывает он, усаживаясь поудобнее и разворачивая очередной бутерброд.
— Но если игра существовала в древности — я сейчас говорю не вообще о футболе, а об Игре с большой буквы, той, которую разыгрывают иерофанты, то почему же не осталось никаких исторических свидетельств о таком важном событии? — задаю я мучающий меня вопрос.
— Во-первых, простым смертным ни к чему знать об этом. А во-вторых, почему не осталось? Осталось и много. Это интерпретация событий хромает. Историки находят свидетельства, документы, переводят их, только ничего не понимают. Вот, например, вы наверняка слышали о Северном и Южном Египте, о разных коронах, которые носили фараоны этих земель, о войне между ними. На самом деле никакой войны не было, а была игра — примерно четыре тысячи лет назад, «десятка Юга» набирала игроков в Нубии, а «десятка Севера» — в Египте. Чтобы как-то различать игроков команд — они играли почти обнаженными — на головы им надели шапки. Не додумались тогда еще до футболок с номерами. «Десятка Юга» играла в белых шапках, игроки «десятки Севера» — в красных. А историки пишут о войне Севера и Юга, Верхнего и Нижнего Египта, о белой и красной коронах фараонов и недоумевают, почему не сохранилось ни одного экземпляра этих корон.
Видя изумление, написанное на моей физиономии, Алекс пожимает плечами:
— Чего вы удивляетесь? Прочитайте репортаж с любого современно матча — будто сводки с боев. Сплошь «борьба», «удар», «прорыв», «поражение», «победа». Присутствующие на матче тысячи болельщиков у наших историков легко превращаются в многотысячные армии противников… Хотя в какой-то степени так и было — редкая игра обходилась без послематчевых драк.
— Ответь еще на один вопрос. Вам так хотелось победить, что вы отважились на похищение игроков? — меняю я тему разговора.
— Ага, — невнятно бормочет Алекс с набитым ртом. — А что было делать? Смотреть на бездействие иерофантов? Ждать, когда наши опять все сольют? В Южной Америке очень сильные футболисты, так что шансов на выигрыш у наших немного. Иерофанты не могут ничего предпринять, потому что связаны договором, но у нас-то руки развязаны. Вот мы и решили слегка изменить расстановку сил в нашу пользу.
Алекс вздыхает и добавляет:
— К сожалению, не только мы. «Нижняя десятка» плотно взялась за наших игроков, они тоже решили помочь своим иерофантам. Они убили уже семерых наших игроков. Я их видел, там, в отеле, когда они убили Диего, это были мои ровесники, такие же дети, внуки и прочие родственники иерофантов. Пытался с ними поговорить, но…
Он оборвал фразу на середине и замолчал.
— Не находишь странным, что одинаковые мысли одновременно пришли в головы совершенно не связанных друг с другом людей?
— Да, я думал об этом.
— И?
— И ничего. Я не знаю.
— Но на что вы рассчитывали? Ведь «Нижняя десятка» может набрать других игроков. Правилами же это не возбраняется?
— Ага. Но этих они два года готовили, а те будут сырыми и несыгранными. У нас появился бы шанс. Причем, реальный. Только с тех пор я уже не уверен, что хочу выигрыша наших. Мне кажется, пора вообще все это прекратить…