— Но, может, у них просто нет денег на раскрученных игроков? Тот же Роналду не всем по карману.
— Не-е-ет, — ухмыльнулся Ганич. — Деньги у них есть. И много. Заплатили же они отступные за Руджери, когда «Арсенал» не захотел его продавать. Совершенно конские, безумные отступные. Просто им нужен был в качестве левого вингера именно Руджери и никто другой. Игроков, в одиночку закрывающих всю бровку и успевающих отрабатывать в обороне, не так уж и мало, но Руджери лучше всех вписывался в тренерскую схему «Монументаля». Или возьмем трансфер Гато. За сумму, в которую этот игрок обошелся «Монументалю», можно было взять более опытного, более раскрученного, более фотогеничного Херарда Пике. Но они взяли Гато, потому что им нужен был Гато.
— И что это означает?
— А то, что некто за год сколотил воистину непобедимую команду. И теперь эта команда лежит на дне моря. Я не верю в такие случайности.
— Любопытно. Ты молодец, — похвалила я Ганича. — Копай дальше…
От размышлений меня отвлек порыв холодного ветра и голос капитана.
— Мы возвращаемся, — сказал он. — Нашли первое тело. Наверху приказали немедленно отвезти его на берег, не дожидаясь конца дня.
Я вышла на палубу. Соленый ветер вновь обжег мне лицо. Крепко держась руками за все то, за что можно было ухватиться, я подобралась к распростертому на палубе телу. Морская вода и рыбы уже начали свою разрушительную работу, но и в таком виде мне было понятно: это не мой клиент — слишком молод. Скорее всего, кто-нибудь из футболистов или обслуживающего персонала. Кожа на кистях рук и стопах набухла и побелела. На груди виднелись сильные повреждения и ожоги, на одной ноге в нескольких местах была перебита кость и нога болталась перекрученной кровавой тряпкой, удерживаемая лишь кусками кожи и обрывками одежды.
Труп уже начали упаковывать в мешок, а я все смотрела на тело. Что-то не отпускало меня, какая-то шероховатость, какая-то неправильность колючей занозой засела в голове, но я так и не поняла, в чем было дело. Я не могу похвастаться, что видела много трупов за свою карьеру, но этот определенно заставил насторожиться мою интуицию. Я украдкой достала смартфон и быстро сделала фото.
На берегу тело отправили в морг, прямо в обтянутые хирургическими перчатками руки мучившегося похмельем Рафаэля Демоля, а меня вместе с Джоном-Джеймсом-Дональдом и собранным мусором отправили в аэропорт.
Власти острова расщедрились и освободили большой авиационный ангар для найденных обломков и вещей пассажиров. Часть ангара была застелена полиэтиленом, на который и предполагалось выкладывать вещи. Несколько сдвинутых столов у стены предназначались для документов и ценностей. Пока что ангар был абсолютно пуст, если не считать скучающего в одиночестве Эдварда Холланда. Наш эксперт в темно-синей форме пилота «Британских авиалиний», заложив руки за спину, внимательно изучал подробную карту Нормандских островов на стене ангара.
Что он здесь забыл? Неужели мешки разбирать пришел?
Привезенные нами вещи должны были лечь в основу расследования по идентификации личностей погибших. И мне вместе с Эрнандесом предстояло возглавить этот процесс. Вернее, пока что мне одной, потому что мой партнер все еще бороздил Атлантический океан.
Наши помощники из местной полиции и французской военной базы вывалили принесенные мешки и коробки на пол и взялись за дело. Здесь были журналы и пакеты, куски поролона и обломки пластика, сумки, обрывки одежды, одинокий кроссовок и прочая мелочь, не принятая морем и исторгнутая им на поверхность. Многие вещи были тронуты огнем, особенно пострадала бумага. Некоторые чемоданы выглядели так, будто бы их кромсали когтями черти, но в то же время другие вещи находились в безупречном состоянии.
Я смотрела на груду предметов, и думала о том, как много бессловесные вещи могут рассказать о своих хозяевах. Проводя месяцы, а то и годы, рядом со своим владельцем, вещи перенимают характер и особенности человека, впитывают его чувства и впечатления. Очеловечиваются, одним словом. Вот, например, дорожная сумка. Она побывала вместе со своим хозяином во многих городах и странах, видела его уставшим и измотанным, и сама чувствовала себя потрепанной и старой. Радовалась вместе с ним, жаждала, как и он, новых впечатлений, и при этом лоснилась и сияла как новая. Каждый такой предмет — это память о человеке. И не важно, что это — сумка, одинокий кроссовок или книга. Я подошла поближе и подняла сумку…