Валерия часто задавалась вопросом, почему профессор выбрал Волжанск — ничем не примечательный городок в центре России, когда его наперебой зазывали Нью-Йорк и Мельбурн, Женева и Токио. Не хотел уезжать за границу? Но ведь тогда оставалась Москва, с ее грандиозными возможностями, как в плане новых исследований, так и финансовой выгоды. И футбольных команд в Москве было предостаточно — «Спартак», ЦСКА, «Локомотив»… Хотя в последнее время большой футбол пришел и в Волжанск. Не известно, стараниями ли профессора или просто звезды так сложились на небе, но в последний год местная футбольная команда рвала на клочья не только москвичей с питерским «Зенитом», но и европейских грандов.
— Леруси, дорогая, — профессор раскрыл объятия, прижав ее к своему до хруста накрахмаленному халату. — Прими мои соболезнования, я так тебе сочувствую. Если хочешь, можешь взять несколько дней.
— Спасибо, не нужно. На работе проще не думать о…
Валерия замялась, она никак не могла подобрать подходящий эпитет к смерти Давида.
— Как хочешь, как хочешь, дорогая, но если вдруг передумаешь — мое предложение будет в силе. Но ты что-то искала?
В глазах профессора мелькнула подозрительность или ей это только показалось?
— Да, я искала карту Яниса Великовского, вы ее вчера просматривали.
— Хм, — профессор задумчиво потер подбородок. — Да, вчера я ее видел. Но куда же ей деться? Найдется. Обязательно найдется, не волнуйся.
И слегка приобняв Валерию за плечи, повлек ее к выходу.
У себя Валерия тяжело опустилась в кресло. Сомнения навалились разом, грызя и терзая душу. Неужели она пропустила заболевание? — корила она себя. Но как? Давид никогда не жаловался. Ни на здоровье вообще, ни на боли в груди в частности.
Ну еще бы! — вступила в диалог другая, более рациональная часть Валерии. — Настоящий мужчина разве станет жаловаться на здоровье любимой женщине?
Но если у него было больное сердце, то почему же обследования ничего не показали? — не сдавалась первая Валерия. — Кардиомониторинг дважды в год, обычный и под нагрузкой. Уж второй-то должен был выявить признаки заболевания!
Ты сама знаешь, как проводят эти обследования, — парировала вторая Валерия. — Смотрят сквозь пальцы, потому как уверены, что у спортсмена не может быть больного сердца. А вот как ты проморгала — это другой вопрос. Ведь ты была рядом. Какой же тогда ты врач?
На глазах выступили слезы.
Если сердце Давида было в порядке, значит, все еще хуже, — безжалостно добивала ее логика. — Значит, он покончил с собой. Неужели ты смогла оказаться до такой степени эгоистичной и невнимательной, чтобы не заметить депрессию? Настолько тяжелую, что он отважился свести счеты с жизнью. Что же ты за человек такой!
Две тяжелые капли выкатились из глаз Валерии и упали на стол.
А если это изощренное убийство? Существует масса препаратов, способных вызвать остановку сердца! — уцепилась она за последнюю соломинку.
Ну да, конечно, — усмехнулась логика. — Сначала сделали инъекцию так, что он ничего не заметил и не стал сопротивляться, потом надели женский пеньюар… Не смешно. Придумай что-нибудь поумнее.
В этих раздумьях и застал ее профессор, принесший карту Яниса. Выслушав сомнения, он поцеловал свою протеже в макушку и легко сказал:
— Не бери в голову, дорогая. Хотя действительно, какой влюбленный мужчина признается в тяжелой болезни или других серьезных проблемах. К тому же, насколько я знаю, в последнее время у вас не все ладилось, так что могла и депрессия развиться. А, может, тебе доказать что-то хотел, но не рассчитал. Повторяю — не бери в голову и не вини себя. И еще. Мое предложение взять несколько дней и отдохнуть в силе. В любое время, как только захочешь.
Пока Валерия изводила себя рефлексией, больница постепенно просыпалась. По коридорам поплыли запахи свежесваренной каши, в палатах зазвучали детские голоса и смех. Самые шустрые уже выскочили из палат и вовсю носились по длинным больничным коридорам, где их отлавливали и загоняли обратно медсестры.
Валерия распрямилась. Пора начинать осмотр. Надо взять себя в руки, нельзя в таком виде показываться детям. Им и так не легко, а тут еще и она совсем расклеилась. Соберись, сказала она себе.
Она вытерла глаза, плеснула холодной воды на лицо, собрала свои густые, с медным отливом волосы в пучок и надела светло-оранжевый халат — дети боялись белого цвета. Постаралась натянуть на лицо обычное приветливое выражение и отправилась к своим пациентам.