Удары в дверь превратились неуемную барабанную дробь. А вместе с ней раздался и столь же нетерпеливый голос главы нашей комиссии:
— Мисс Шнайдер, немедленно откройте. К вам полиция.
Чертыхнувшись, я босиком направилась к двери.
Я не ошиблась. В коридоре действительно загораживал проход своей необъятной тушей, спеленатой в дорогой бархатный халат, Франческо Гримани. По бокам к нему жались двое худосочных местных полицейских.
— Простите, что разбудили, — выглянув из-за широкой спины швейцарца, сказал один из стражей порядка. — Но нам необходимо задать вам пару вопросов.
И хотя его слова прозвучали как извинение, тон был совсем не деликатный.
Я посторонилась, пропуская нежданных гостей. Мельком глянула на часы — не поздно ли для визита, но оказалось, что сейчас всего восемь вечера.
Гримани по-хозяйски направился к креслу, я заняла место на кровати, первый из полицейских завладел единственным стулом в комнате, второму же ничего не оставалось, как подпирать собой стену. Он и приступил к вопросам.
— Когда вы в последний раз видели Хавьера Эрнандеса?
— Два дня назад вечером в пабе.
Гримани при этом поджал губы и укоризненно покачал головой.
— У вас была назначена встреча? О чем вы говорили?
Три пары глаз с нескрываемым любопытством уставились на меня.
— Никто ничего не назначал. Идея пойти в бар возникла спонтанно за ужином, кто первый предложил — я уже не помню, кажется, Демоль. Это наш судмедэксперт. Кроме меня в пабе были все сотрудники комиссии, разве что начальство проигнорировало наше бордальеро, — тут я недвусмысленно скосила глаза в сторону швейцарца. — Эрнандес подошел позже всех. О чем говорили? О расследовании, конечно. Делились тем, что успели сделать за день. Гипотезы строили, версии обсуждали.
Полицейские переглянулись, видимо, толстяк наплел им с три короба обо мне с Эрнандесом.
— И что было потом?
— Потом Эрнандес ушел, а я отправилась спать.
— Одна? — подался вперед Гримани.
— Что одна? — не поняла я.
— Ну… спать… одна?
— Вы мое алиби проверяете или вам просто любопытно? — не утерпев, съязвила я.
— Вам виднее, нужно ли вам алиби, — не остался в долгу Гримани.
Он набрал в грудь воздуха и уже собрался ввернуть нечто особо язвительное, но его перебил полицейский:
— Мисс Шнайдер, каким вам показался Эрнандес?
— Усталым. Как и все мы. Целый день на корабле — это не штаны в отеле протирать.
Я вновь бросила взгляд в сторону главы комиссии, вальяжно развалившегося в моем кресле.
— Вы были удивлены, что ваш начальник пропал? Он ведь — ваше непосредственное начальство, я не путаю? Вы пытались с ним связаться?
— Конечно, пыталась. На следующее утро, когда он не появился на совещании. Еще пару раз позже. Но телефон был выключен. Только насчет непосредственного начальства вы не совсем правы. Эрнандес по отношению ко мне может считаться скорее старшим коллегой.
— А вы не выглядели удивленной в то утро, — не преминул вставить свои «пять копеек» Гримани. Его маленькие злобные глазки впились в меня словно осы.
— Это потому что я была невыспавшейся, — парировала я. — Вы и сейчас наверняка гадаете, почему я совсем не удивлена вашему приходу, хотя и должна. А это не так, я как раз удивлена. Кстати, раз вы здесь, то наверняка есть какие-то новости?
— Да, есть. К сожалению, неутешительные, — ответил полицейский и продолжил, но уже более скорбным тоном: — Сегодня утром на побережье острова Гернси нашли труп, выброшенный морем. Выстрел в упор. Смерть наступила примерно двое суток назад. Труп уже опознали, это Хавьер Эрнандес. Видимо, в тот день после посещения паба он отправился на Гернси. Паромы ночью не ходят, но он каким-то образом попал на остров. Сейчас наши коллеги опрашивают владельцев судов.
— И судя по тому, что труп был сброшен в воду в таком месте, откуда море всегда возвращает свои «подарки», то сделал это явно не моряк и не уроженец Нормандских островов — местные прекрасно разбираются в особенностях морских течений. Местный житель наверняка выбрал бы другой способ избавиться от тела или по крайне мере другое побережье, — добавил второй полицейский.
Он замялся, подбирая слова и, наконец, промямлил приличествующее случаю:
— Приношу вам свои соболезнования, у вас ведь… Как сказал мистер Гримани, вы давно и тесно работали вместе, были близки…
Выдавив это, он натянул на физиономию сочувствующую мину.
Изобразив негодование, я уставилась на Гримани — ну что за старая сплетница, не умеющая держать язык за зубами.