Что до самых базовых правил, нужно лишь ненадолго вернуться к телеологическому доказательству. Люди желают обогащаться и жить в достатке. Они могут одолжить или даже подарить деньги нуждающемуся другу или родственнику, не ожидая взамен ничего, кроме благодарности или возвращения одолженной суммы, но они не готовы давать беспроцентные займы незнакомцам. По счастливой случайности, алчность и жажда наживы — двигатели экономического развития. Об этом знали все экономисты: и Давид Рикардо, и Карл Маркс, и Адам Смит. Как писал Смит с характерной шотландской хваткой, булочник обеспечивает нас хлебом не «по доброте душевной», но потому что выпечка и продажа хлеба приносит ему прибыль. Как бы то ни было, можно по собственной воле стать альтруистом, что бы это ни значило, но, по определению, к альтруизму невозможно принудить. Возможно, мы были бы более совершенными млекопитающими, если бы нас не «создали» такими, но нет ничего нелепей представления о «создателе», который запрещает инстинкты собственного изготовления.
«Свобода воли», — твердят казуисты. Запрет на убийство или воровство тоже нарушается. Что ж, можно иметь определенную генетическую предрасположенность к агрессии, ненависти и жадности, но при этом быть достаточно развитыми, чтобы не следовать каждому позыву своей природы. Если бы мы всякий раз поддавались нашим низменным инстинктам, не было бы ни цивилизации, ни письменности, при помощи которой ведется этот спор. Однако нет никакого сомнения в том, что руки человека, стоит ли он или лежит, всегда оказываются рядом с гениталиями. Это, безусловно, служило защите от первобытных хищников, когда наши предки пошли на риск прямохождения и поставили под удар жизненно важные органы. Это свойство одновременно и привилегия, и провокация, на которую не способно большинство четвероногих (зато некоторые из них могут дотянуться пастью до того же места, которое мы достаем пальцами и ладонями). Спросим себя: кому пришло в голову запретить это очевидное сочетание рук и чресл, причем даже в мыслях? Кто, если выразиться прямолинейней, решил, что мы и должны дотрагиваться (по причинам, никак не связанным с сексом или размножением), и ни в коем случае не должны? Даже никакие писания ничего прямо не говорят об этом. Тем не менее почти во всех религиях касание рук и гениталий строго запрещено.
Можно написать целую книгу, посвященную уродливому отношению религии к сексу, ее священному ужасу перед совокуплением и сопутствующими явлениями — от семяизвержения до менструальных кровотечений. Но проще свести эту захватывающую историю к одному-единственному провокационному вопросу.
Глава шестнадцатая Является ли религия надругательством над детьми?
«Скажи мне сам прямо, я зову тебя, — отвечай: Представь, что это ты сам возводишь здание судьбы человеческой с целью в финале осчастливить людей, дать им наконец мир и покой, но для этого необходимо и неминуемо предстояло бы замучить всего лишь одно только крохотное созданьице, вот того самого ребеночка, бившего себя кулаченком в грудь и на неотомщенных слезках его основать это здание, согласился ли бы ты быть архитектором на этих условиях, скажи и не лги!»
Ф.М. Достоевский. Братья Карамазовы.Вопрос Ивана Алеше
Пытаясь понять, принесла ли религия «больше зла, чем добра» (не то чтобы это имело хоть какое-то отношение к ее истинности), мы сталкиваемся с невообразимо сложным вопросом. Как узнать, сколько детей навсегда искалечило — физически и психически — обязательное религиозное внушение? Установить это не намного легче, чем ответить, сколько духовных и религиозных прозрений и грез «сбылись» — притом, что большинство несбывшихся не сохранилось ни в летописях, ни в человеческой памяти. Но нет никакого сомнения, что религия всегда стремилась иметь привилегированный доступ к детским мозгам, податливым и беззащитным, и ради этого заключала союзы с мирскими властями.