Зарема очень быстро исчезла из лагеря. Султан не питал никаких иллюзий по поводу ее миссии. Она была всего лишь отвлекающим объектом маневра перед ответственной операцией, на который должен был пойти дешевый материал, коим и являлась Зарема. Более того, дело было сугубо семейным, о котором его попросил сам Ваха Закаев. Султан не мог отказать своему старому приятелю Вахе, поэтому и взял Зарему в лагерь, по-быстрому придумав ей дело.
Октябрьским вечером в час пик в городе Невинномысске на автобусной остановке раздался взрыв. Как потом сообщали в новостях СМИ, «по счастливой случайности никто не пострадал, шахидка-смертница взорвала себя за минуту до прибытия на остановку переполненного автобуса. Как показала посмертная экспертиза, девушка была на третьем месяце беременности».
Теракт, исполнителем которого должна стать Алена, был назначен на тридцать первое декабря. Султан специально выбрал именно этот день.
- Хочу устроить русским праздничный новогодний фейерверк, очень знаменательно, неправда ли, - говаривал он, сидя за столом со своими сподвижниками.
Тридцать первое декабря - день еще рабочий, но настроение у людей самое что ни на есть праздничное. Народ едет на работу уже не столько потрудиться, сколько отметить Новый год в кругу коллег, предвкушая корпоративные вечеринки, а вечером - продолжение любимого праздника в кругу семьи и друзей. И если в такой момент в переполненном вагоне метро совершить взрыв, то резонанс от происшедшего будет небывалый, гораздо сильнее того, что был после февральского взрыва на перегоне между «Автозаводской» и «Павелецкой».
Однажды вечером за ужином Алена почувствовала дурноту, ее вдруг ни с того ни с сего чуть не вырвало от запаха тушеной баранины. Алена поспешно ушла с ужина, сославшись на внезапный приступ мигрени.
Она легла и замерла, прислушиваясь к новым внутренним ощущениям, на утро вновь почувствовала дурноту и приступ какого-то неестественно сильного голода.
«Может, это гастрит?» - подумала Алена, но, вспомнив землистое и осунувшееся лицо Заремы, решила, что скорее причина недомогания у них одинаковая.
Алена так увлеклась новой лагерной жизнью, затем постоянными переживаниями после случая с Насирой, что совершенно забыла о месячных и о цикле.
«Когда они были последний раз? - тщетно силилась вспомнить Алена, ей казалось, что за время, проведенное в лагере, их вовсе не было. - А, может, были? И, если это действительно беременность, тогда какой срок? По крайней мере, это произошло до случая с Насирой».
Вопросы сыпались один за другим, ответов она не находила. Скоро ее тошнило почти постоянно, особенно по утрам. Алена заметила, что не может чистить зубы, так как малейшее неосторожное прикосновение зубной щетки к языку вызывает рвотный рефлекс, который очень сложно остановить.
Постепенно с Алены начала спадать некая пелена, словно затуманившая ее разум. Если бы об этом узнал Султан, наверное, он принял бы срочные меры по возвращению Алены в прежнее состояние или накачал и ее своим фирменным препаратом. К счастью, он узнал об этом слишком поздно.
Но теперь Алена быстро приходила в себя. Она уже не желала делать то, к чему ее так упорно и тщательно готовили. Она все яснее начала осознавать всю пагубность своего положения и весь ужас, в который ее втянул любимый человек. До нее наконец дошло, что она приговорена им к смерти, что он желает уничтожить ее собственными руками, сделав из нее живую бомбу и направив в толпу ни в чем не повинных людей. Ее любовь к этому человеку потерпела катастрофу, и эта катастрофа была гораздо страшнее и трагичнее ее первой беды.
Если бы она не забеременела, наверное, не смогла бы всего этого осознать. Но, как известно, беременность способна изменить женщину полностью, что и стало для Алены спасительным - и не только для нее, но и для тех людей, которые могли погибнуть вместе с ней. Султан не знал, что она изменилась, что она просто пришла в себя, как после долгого бредового сна.
И она сказала ему об этом. Сказала тогда, когда должна была выезжать из лагеря в Москву для выполнения страшной кровавой миссии. Сколько он ее бил, она не помнила. Она думала, что он убьет ее, но этого не произошло.
Вместо Алены поехала другая - сорокалетняя Амина Махмудова, вдова боевика. Она попалась на глаза милицейскому патрулю еще на входе в метро. Запаниковала и не смогла привести в действие взрывное устройство. Дистанционная страховочная связь в тот момент не сработала. Операция «С Новым годом!», как назвал ее Султан, потерпела крах. О провале немедленно узнали в высоких лондонских кругах, Султану грозили крупные неприятности, в том числе серьезные финансовые потери - он обязан был выплатить неустойки. Бизнес есть бизнес, он не терпит столь грубых промахов. Амина Махмудова, взятая с поличным в метро, на допросах очень быстро заговорила, ее желание мстить русским за убитого мужа мгновенно куда-то испарилось, а это сулило еще более глубокий провал для террористической организации.
В доме-крепости шли однообразные, скучные дни. Дом, как поняла Алена, находился не в поселке, а где-то в лесу - из-за забора доносились только лесные звуки - ни крика петухов, ни лая собак, которые свидетельствовали бы о присутствии поблизости людей.
Лейла добросовестно и ответственно выполняла все свои обязанности. Она приносила еду, убирала комнату и выводила Алену на прогулку, все делалось по-прежнему молча. Это было похоже на тюрьму повышенной комфортности. Обильная вкусная еда, чистая постель, прогулки и отсутствие какой бы то ни было свободы. Все под контролем, никакого общения.
Алена держалась из последних сил, чтобы не сойти с ума. На тумбочке лежали книги, принесенные Лейлой, - Коран, Сира и еще что-то, Алена даже не смотрела. Она больше не могла читать исламскую литературу. Она пыталась молиться, силясь вспомнить православные молитвы, которые в свое время знала в большом количестве, но память была словно стерта чьей-то невидимой рукой. Тогда она стала просить Бога спасти ее от убийц ради ее нерожденного ребенка.
Мадину с мальчиком-инвалидом Алена видела редко, видимо, у них не совпадали часы прогулок. Алена уже знала, что Мадина с ребенком занимают почти всю правую половину дома и имеют свой обслуживающий персонал, - она иногда видела двух женщин, выносящих ведра или выбивающих половики. Раз в неделю на территорию заезжал небольшой грузовичок, привозивший продукты и еще что-то. Охранники на воротах дежурили сутки через трое сразу по два человека. Один через каждые десять минут обходил территорию, другой неотрывно следил за воротами и мониторами с камер слежения.
Окно комнатки, которую занимала Алена, выходило в сад, туда, где кроме деревьев нельзя было ничего разглядеть. На прогулках Алена старалась максимально запомнить малейшие мелочи и распорядок жизни этого каземата. Она почти не надеялась на побег. С такой охраной это было невозможно, но она надеялась на чудо, на то, что Бог помилует ее, только это спасало ее от отчаяния и сумасшествия.
Единственная небольшая надежда была на добрую Лидию Александровну, врача-гинеколога. Алена была уверена, что рано или поздно ее опять повезут к гинекологу, у нее уже заметно округлился живот, она начала чувствовать первые робкие шевеления ребенка. Руслану в сложившейся ситуации понадобится узнать пол ребенка, следовательно, ее еще раз вывезут в город. Это вселяло надежду и в то же время страшило. Она боялась, что, если ребенок окажется девочкой, Руслан может принять решение не сохранять беременность, и сразу лишит Алену жизни. Тогда конец - ни она, ни Лидия Александровна ничего не успеют сделать. Если окажется мальчик, у Алены еще останется время, и, быть может, это время сработает на нее.
«Надо постараться как-то предупредить Лидию Александровну, дать ей знак, что я в плену и что мне грозит опасность, - думала Алена, гуляя по аллеям сада. - А если врачиха с ними заодно?»
То, что гинеколог может оказаться их человеком, Алене пришло в голову в последнюю очередь.
«Допустим, - рассуждала Алена, - мне удастся дать ей знак или, еще лучше, передать записку. Тогда она немедленно сообщит о попытке Султану. Если будет мальчик, он ее меня все равно не убьет, но ужесточит режим и наблюдение, и тогда шансов почти не останется. Но все равно попробовать надо, вдруг она не с ними».