Ее родители не знали о рождении внука. Слишком опасно сообщать родителям, что она родила, что она жива и здорова. Бандиты наверняка слушают все их телефоны. Еще опаснее просить забрать ее отсюда: те, кто ее ищет, сразу нагрянут. К тому же она может очень сильно подвести Андрея, который ради нее и ребенка пошел на такой риск, а у него маленькие дети. Более безопасный способ связаться с ними - по интернету, пожалуй, даже самый безопасный, но где гарантия, что люди Султана не следят за ее родителями.
Доехать до Москвы самой вообще не представляется возможным. Ее выследят в поезде или в самолете, к тому же для самолета у нее нет паспорта. А до Москвы почти две тысячи километров. Просить отца Сергия в Москве связаться с ее родителями не по телефону тоже опасно.
Алена была запугана до крайности и не желала идти на малейший риск. Она все больше понимала, что попала в безвыходную ситуацию. То есть выход был один - оставить ребенка, хотя бы на время, пока Султан разгуливает на свободе и идет по ее следу. Найти он сможет их только двоих. От этой мысли у Алены разрывалось сердце. Она не знала, что ей делать. До родов ее план казался ей гениальным, но теперь, когда она родила и в ней проснулись материнские чувства, расставание с сыном было невыносимым. Все остальные варианты оказывались несостоятельными.
Вероника кормила сразу двух малышей. Алена не могла смотреть на это без боли.
Через пару дней к ней пришел отец Андрей.
- Все сидишь, грустишь? Мне Вероника сказал, что ты все время плачешь.
- Да нет, я не плачу, - ответила Алена как можно спокойнее.
- Завтра Успение, - сказал в задумчивости отец Андрей. - Понимаешь, я не знаю, правильно ли мы поступаем.
- Я поняла, - сказала Алена и отвернулась к окну, чтобы скрыть нахлынувшие слезы.
- Прихожане спрашивают, да и родственники у нас, мы уже должны объявить, что Ника родила двойню. Или как? Последнее решение за тобой, мы не можем на тебя давить. Ну хочешь, мы скажем, что нашли подкидыша. Хочешь?
- Андрей, давай подождем. А с подкидышем вам никто не поверит.
- Алена, мы не можем ждать, надо решать, мы не можем до бесконечности прятать детей и отмалчиваться. Уже неделя прошла, да и опасно тянуть, ты сама говоришь, что тебя ищут.
- А вдруг уже не ищут? - в исступлении воскликнула Алена. - Может, Султана уже арестовали? Узнай, прошу тебя.
- Я пока ничего не слышал.
- А как ты можешь слышать, если телевизор не включал за это время ни разу, - перебила его Алена, - раздобудь информацию про Султана. Если его арестовали, это все меняет. Для меня опасен только он.
- А родственники? Ты сама говорила, что по их традициям ребенок принадлежит им?
- Родственники думают, что Султан меня убил. Да и не будут они гоняться за каким-то ребенком. Вот если бы сам Султан привез им его, тогда они растили бы его и никому не отдали.
- Я понимаю, тебе тяжело, давай не будем торопиться, подумаем еще.
Вечером была торжественная служба под праздник Успения Пресвятой Богородицы. Антонина Семеновна на службу не пришла. Обычно она службы на большие праздники никогда не пропускала, но если и не приходила, отца Андрея это не удивляло: у нее работа, могут быть сложные роды...
В этот день Антонина Семеновна действительно принимала очень сложные роды. Тазовое предлежание. Она не хотела оперировать женщину, поэтому вела роды сама. Когда все благополучно закончилось, она поднялась в свой кабинет, до службы оставалось время.
Включила чайник и устало опустилась на стул, прикрыв глаза.
«Немного отдохну и пойду в храм, - подумала она, - надо завтра причаститься».
Чайник закипел и отключился.
«Как я устала, даже встать не могу! Надо налить чаю, а то на службу опоздаю», - не успела она это подумать, как дверь распахнулась и в кабинет бесцеремонно вошли двое мужчин.
После обеда Настя укладывала девочек спать, она так устала, что не заметила, как заснула сама. Проснулась, когда за окном в мутном свете уходящего осеннего дня снова лил дождь. Отец Сергий уже уехал на службу. Все было так обыденно, что прошедший день показался ей просто счастливым сном.
«Это все беременность, - подумала Настя, - сразу же наваливается постоянная сонливость и усталость. Надо собираться в храм, хотя бы на помазание».
Настя встала и начала машинально подбирать какие-то разбросанные вещи. Проснулись девочки, начали ныть и кукситься - они явно переспали. Пока пили чай на кухне, хныкали и одевались, Настя поняла, что в храм они не успевают, да и сил совсем не осталось. От одной мысли, что сейчас одевать детей, выводить их под дождь, ехать с ними на трамвае, потом идти, Насте становилось не по себе.
«Нет, не поедем сегодня никуда, - подумала она. - Я беременная уставшая женщина, у меня уважительная причина прогулять всенощную».
Настя не любила пропускать церковные службы, всегда оставалось ощущение тяжести на душе. Но если сегодня поехать с двумя капризничающими детьми, то не избежать замечаний со стороны вредных тетушек.
Одним словом, остались дома.
Решено было взамен службы прочитать два канона, но и этого не удалось сделать. Пришла Верочка, попросила нарисовать ей цветок и домик. Настя нарисовала и вспомнила, что ужин не приготовлен. А муж придет голодный, и его надо будет кормить. Настя побрела на кухню, за окном давно стемнело, и стало совсем грустно. Последнее время Настя часто стала впадать в такие депрессивные состояния.
«А что я хочу? - думала Настя, начиная чистить картошку. - Хорошего понемногу».
Она ненавидела это выражение: так всегда говорила ее мать, считавшая, что все хорошее достается другим людям, но только не ей. Она всю жизнь произносила эту фразу - «хорошего понемногу».
Настю передернуло от этих мыслей.
«Ну вот, опять у меня в голове полный кошмар, - Настя кинула очищенную картошку в кастрюльку с водой. - Я даже помолиться нормально не могу, только соберусь - сразу дела появляются или дети отвлекают. Где- то у святых отцов прочитала - не вспомню где, - что это лукавый мешает молиться, отвлекает. И даже если начнешь молиться, все равно в голову будут посторонние мысли лезть. Где же я это читала? Забыла, не вспомню, совсем память куриная стала».
Так за делами прошел еще один вечер.
- Мужчины, вы кто, что вам надо?! - воскликнула Антонина Семеновна, вставая из-за стола.
- Спокойно, мы из милиции, мы ищем вот эту женщыну, - коротко стриженный, с горбатым носом мужчина достал из внутреннего кармана цветную фотографию Алены.
Антонина Семеновна все мгновенно поняла. Она молча опустилась на стул, не отрывая глаз от фотографии.
«Главное, не волноваться», - держась за столешницу, подумала она. Горбоносый пристально смотрел ей в лицо, пытаясь поймать ее взгляд.
- Ты видэла эту женщыну? - грубо спросил он.
- Я такую женщину не видела, и вообще здесь родильный дом, а не филиал СИЗО, поэтому попрошу вас удалиться, а то я вызову милицию.
- Мы сами милиция, - усмехнулся второй, держа руку в кармане.
- Тетка, ты не поняла, с кем имеешь дело, - горбоносый наклонился к Антонине Семеновне, дыхнув в лицо чесночной вонью.
Заведующая отделением потянулась к телефону. Второй, что держал руки в карманах и ухмылялся, быстрым кошачьим движением подскочил к столу, схватил телефон и бросил его в угол. Телефон брякнулся и раскололся пополам.
В ту же секунду Антонина Семеновна почувствовала у виска холодное дуло пистолета. Горбоносый наклонился еще ниже и заговорил громким шепотом.
- Тетка, слушай меня внимательно: будэшь тихо себя вести - не убьем, будэшь говорить правда - не убьем, будэшь говорить неправда - убьем.
Антонина Семеновна поморщилась от потока нестерпимой чесночной вони.
- Но я ничего не знаю.
- Тетка, смотри сюда внимательно, - и бандит ткнул фотографию в лицо Антонине Семеновне, - эта телка должна была родыть или будет родыть, и, если она в твоей больнице, скажи, мы пришли навэстить ее.