Хмурясь, Вам Хана выложил и свою дощечку. — Черные Перья сбоку.
— Обложили! — зашипел Бенжер. — Давай, Водичка, сделать что-нибудь!
— Разве мы сдружились, Бенжер? Но если отдашь Корабас, которую припрятал под…
— Без торговли! — заорал Глиняный Таз.
— Почему бы?
— Вот в чем проблема игры без правил, — заметила Аникс Фро. — В каждой компании свои правила.
— Но это официальная версия, — настаивал Глиняный Таз.
— Нет официальной версии!
Тем временем Бенжер послал Корабас скользить над столом. Плашка спряталась под правой ладонью Водички.
— Вот, — сказала она. — Было совсем не трудно, да?
— Разрушила мою победу, — застонал Бенжер. — Но и худшим не буду.
— Верно. Я выдвигаю Церковь Угря. Немигающего Глаза, Владыки Знамений. Нелюбимая отворачивается, Пелена опускается. Слезы наполняют Реку, текущую сквозь Врата. Это потоп несчастий, охвативших спутанные ряды Войска Смерти. Все вы теряетесь, пропуская ходы, а тут летит Корабас, Убийца Магии. Конец миру. Моя победа!
— Ты подарил ей победу! — зарычал на Бенжера Глиняный Таз.
— Отдавая тебе худшую позицию. О да! Ну-ка, дай мне плашку Дважды Живого. Я начну следующий круг, ведь закончив при помощи Корабас, она повалила весь пьедестал.
— Не хочу играть, — сказал Глиняный Таз. — Политика, предательства, удары в спину. И чему я удивляюсь?
— Отлично, — сказала Аникс. — Дайте мне все плашки. Нужно поправить.
— Только запомните, у кого будет Дважды Живой.
— Запомню, Бенжер. Может быть.
— Обманешь — прокляну, Аникс.
— Чудно. Как раз хотела опробовать Железную Пасть, и ты будешь мишенью не хуже прочих.
— Вот так угроза, — ухмыльнулся Бенжер. — Изобретение, которое не работает и даже выглядит глупо.
Аникс смела рукой все плашки в кожаный мешок, который туго завязала.
— Попомните слова Бенжера, все вы. Сможем повторить над его могилой. Ну, над кучей земли, которой покроют его жалкие ошметки.
— Бедный Бенжер, — сказала Водичка.
Глиняный Таз покачивал фляжку с элем. — Кого нужно проклясть, так Кожуха. Бенжер, я помогу тебе в игре, если ты проклянешь этот зловонный кусман ожившего говна.
— Мне нужны союзники, ведь со мной Дважды Живой.
— Может быть, — сказала Аникс. — Но тебе не найди много друзей с привычкой всех проклинать. Ты же целитель, не изрыгающая проклятия жоподырка.
— Изрыгающая жоподырка?
— Это скорее Кожух, — заметил Глиняный Таз.
Все, кроме Водички, засмеялись. Она же гадала, что они нашли смешного.
«Торговый кабачок» был полон, хотя, против обыкновения, не под завязку. Почти все три взвода были тут. Тяжеловесы заняли отдельный стол и о чем-то спорили. Сержанта Водичка разглядела лишь одного — ее Муштраф сидел за столиком, имея за компанию кувшин эля.
Не то чтобы никто не любил Муштрафа, мрачно размышляла Водичка. Скорее его никто не знал. Ну, все знали его, но и не знали тоже. Знали уже годы, и за эти годы успели понять, что узнать его невозможно.
И капралы взяли себе стол, четвертым был Омс, хотя сидел он, отодвинув стул довольно далеко от Моррута, Подтелеги и Снека. Вероятно, не нашел другого места. Она работала с Омсом. Он был компетентным, из последних саперов и ночной клинок, ведь саперов уже не использовали так, как они привыкли. У них было немного припасов, но весьма сомнительных. Не морантских, конечно. Имперские копии. Омс вечно жаловался, что каждый четвертый — дохлый. Не буквально, но в среднем каждый четвертый. А горелки имели обыкновение взрываться в руке, что совсем нехорошо. Она не понимала саперов.
Яркое воспоминание о последней битве, она была во фланге рядом с лесом. Питамбра из Седьмого вышел против шестерых с единственным жульком, бросил им под ноги. Но глина была слишком толстой, позже объяснял Омс, припас отскочил не взорвавшись, и миг спустя Питамбра был мертв. Потом кто-то наступил на жулек и лишился обеих ног. Слишком мало, слишком поздно.
Она помнила, что сама это сказала; потом сказала, что безногий бандит умер и уже не встанет на колени. Все вокруг смеялись. Он вспоминала, и кривилась всё гаже. Вообразите: смеются, хотя из роты только что выбили дерьмо. Сейчас, если кто вспоминал ту сцену, начинал описывать разбойника, прозванного Слишком-Малым-Слишком-Поздним, и все снова хохотали.
Малазанские морпехи любили смеяться по самым неподходящим поводам. Она не понимала. Вот обокрасть мертвую ведьму, это было смешно.