«Я умру за своих морпехов. И буду убивать ради них. Багидде не понимал, не смог совершить странствие сердца. Уверена, так и продолжалось бы. Он сеял бы семена раздора. И я поняла, что нужно сделать».
Морпехи не могли спасти всех ратидов. Ожидать такого было безумием, но безумием столь славным и ошеломительным, что она рыдала до сих пор, скрыв лицо, прижав щеку к мокрой палубе.
Родные и чужаки, все сочли, что она печалится по внезапно умершему Багидде, и оставили в покое. Но она знала: вскоре подойдет морпех, встанет на колени и предложит выпить из бурдюка — дар драгоценный, ведь пресной воды становится всё меньше — и отойдет, коснувшись рукой плеча, или спины. Коснувшись с сочувствием.
Она знала, так будет. Знала, что это значит. Это значило всё.
Омс молчал, ведь сказать было нечего. Голова все так же болела, иногда он терялся, впадая в полное смущение. Они сидели над водой, на вершине холма. Сзади склон шел выше. Далеко на западе виднелись столбы белесого дыма — значит, выжившие добрались туда.
Омса мучили смутные видения. Дикая скачка, которой не было конца. Кошмар наяву, то и дело сменявшийся полной пустотой. Когда сознание вернулось, они со Штырем стояли в тысяче шагов от холма. Трупы лошадей остались где-то там. Он не оглянулся.
Вот тучи разошлись, послав вниз малую толику тепла. Омс сидел в нескольких шагах от сержанта. А тот плакал по лошадям. Плакал и плакал.
Что мог сказать Омс? Ничего.
Рано или поздно — скорее поздно — Штырь утихнет. Утрет грязь с лица и встанет. Омс присоединится, так же молчаливо, и они пойдут на запад. Чтобы найти друзей.
Есть ли смысл в том, чтобы благодарить мертвых? Омс не знал, но это его не останавливало. Он шептал благодарности, едва выпадал подходящий момент. Ему выпал остаток жизни, годы жизни для того, чтобы помнить. В королевстве мертвых созданий, если такое существует, два животных поднимут головы, услышав благодарность, высоко поднимут, чтобы видеть в высокой траве, и солнце окатит их яркими лучами, и его молитва согреет их.
Он надеялся, что будет примерно так. Если нет — позор вселенной!
Сначала там не было где укрыться, но берег наполнился разной древесиной. В топкой грязи лежали сучья и целые стволы, бревна и доски с разрушенных ферм и тому подобная всячина. Вам Хана помогал морпехам другого батальона подбирать материалы. Вместо палаток будут хижины. Первой проблемой стало отсутствие инструментов. Они потеряли свои вещмешки и тюки. Сначала помогло креативное использование магии, затем с юга показался родной обоз, привезя новости о спешащей от Блуэда помощи и тяжелый фургон с саперным снаряжением.
Хижины собирались почти из ничего. Затем появились дома. Лагерь строился по военной схеме, но стал напоминать городок. Три команды морпехов воздвигали подобающие казармы и столовую, облизываясь при мысли о предстоящем ужине. Вам Хана оказался среди конопатчиков: затыкал щели между бревнами, для чего брезентовые мешки набивали глиной и приносили со всех сторон. К счастью, было лето и переохлаждение им не грозило, но ледяное море сильно понижало температуру, особенно ночами. Не было одеял и матрацев. А значит, в каждом жилище требовались земляной очаг и хорошая вентиляция.
Перемазанные глиной мешки быстро сохли под солнцем, облака сгорали. Вам Хана оказался рядом с Сторпом, хозяином таверны из Серебряного Озера. Тот не стремился к общению, чему Вам был рад.
Он понимал, о чем могут сейчас толковать выжившие из его роты. Проклятие Вама Ханы продолжается. Куда бы ни шел он, следом несчастье и гибель; вокруг него редеют ряды. Он знал, что прочитает в их взглядах. Лучше быть подальше, а потом подать рапорт о переводе. Как можно скорее.
Они перешли к следующему дому, больше прочих. Для семей ратидов. Теблоры возвышались над морпехами. Двое детей сидели у входа на гнилом, негодном для стройки бревне. Трудно было видеть в них детей — они были выше Вама. Голод и шок сделали их вялыми, тусклые глаза следили за Сторпом, притащившем очередной мешок, чтобы Вам Хана набрал пригоршни холодной влажной глины.
— Почему не просите помощи? — сказала девочка, белокурая и с золотистым блеском в голубых глазах. Ее брат лишь тупо озирался.
Вам Хана не сразу понял, что она говорит на натийском, хотя с сильным акцентом. — Ах, — отозвался он, — мы привыкли трудиться командой. Строим везде, куда ни пошлют. Форты, рвы, и каменщики и плотники… — Он замолчал, поняв: она не понимает всех этих слов. И пожал плечами. — Оставьте, мы справляемся.