Второй порцией ингредиентов стало семя повешенного, излитое им в процессе агонии, а также его язык и кисть левой руки. Ночью Кельмар вернулся на место казни. Нигхан, плотно сидевший на колу, уже ничего не соображал, но был еще жив. С него Кельмар срезал полоску кожи, вырезал легкое и желчный пузырь. Позже, в своих апартаментах, он провел ритуал, в ходе которого сжег все, что собрал. Дымом от каждой сожженной части он овеивал металлическую чашу с водой и бросал в воду частицу пепла, после чего отпивал. Змееныш пришел в движение и поглощал духовную составляющую каждой из воспринятых Кельмаром частиц. Затем начался катализ, змееныш выделил из себя переработанные ингредиенты и отложил их в хранилища, сформированные им в теле Кельмара. Командор не раз спрашивал своего демона о том, согласно какой логике и каким правилам следует соединять ингредиенты для получения Составов, но змееныш ничего внятного ответить так и не смог: возможно, он не понимал этого и сам, а только чувствовал, как и что следует соединять под конкретную задачу. Кельмар записывал рецепты и пытался сопоставить их с теми правилами астральной алхимии, которым он обучился еще в Асфелосте — но ничего не получалось. Рецепты имели совершенно иной уровень сложности, чем тот, что был доступен для его понимания: Кельмар чувствовал себя как человек, едва изучивший нотную грамоту, и пытающийся, разложив гениальное произведение музыки на ноты, понять, что же именно делает его гениальным. Попытка, изначально обреченная на неудачу. И все же он верил, что когда-нибудь от его усилий выйдет толк. Кроме того, сам змееныш не оставался неизменным: если в начале их знакомства он напоминал командору глумливого испорченного подростка, то после убийства Безликой змееныш увеличился не только в размерах, но и немного повзрослел — болтать стал меньше, а проявлять свою полезность — чаще.
Змееныш перестал казаться Кельмару паразитом и чужаком, их чувства отчасти смешались и уже не всегда можно было разобрать, кто является первоначальным источником того или иного желания — Кельмар или поселившийся в нем демон: эмоцию, испытываемую одним, разделял другой. Влияние змееныша на своего носителя возросло: он не сидел уже в уголке сознания, а пропитал своими выделениями всю душу командора, исказил все, до чего смог дотянуться.
Однако, этот процесс не был однонаправленным: Кельмар теперь также стал яснее ощущать змееныша, и научился в какой-то мере контролировать его действия; также ему стало ясно, что некоторые его мысли и намерения змееныш, по-видимому, не способен ощутить до тех пор, пока Кельмар не позволит этим идеям проникнуть в основную часть сознания. Внутренний мир Кельмара изменился, и вместе с тем он понял, что не знал и прежнего себя. Тьма всегда таилась в нем, но он предпочитал ее не замечать, предпочитал верить в чужие правила и жить в согласии с внушенными ему идеалами. Теперь все изменилось: хотя он и не нашел истины, но осознал, что прежняя его жизнь была ложью — он словно ползал по поверхности вещей, не смея заглянуть внутрь и даже не имея такой возможности; змееныш прогрыз в нем дыры и под поверхностью своего мира Кельмар обнаружил необъятный и ужасающий лабиринт, полный удивительных тайн.
Спектр его магических возможностей возрос, кроме того, увеличилась и сила Дара — не только из-за нескольких Постоянных Составов, которые он применил, но также в силу нового уровня осознанности: темный лабиринт его души, открытый благодаря змеенышу, позволял совершать поразительные вещи, показывал к достижению целей пути настолько тонкие и странные, что прежний Кельмар никогда бы не обнаружил их: он просто бы не понял, что именно нужно искать.
Сельдара проехала мимо командора на белой в яблоках кобыле. Она старательно не глядела в его сторону. Якоз следовал за ней, за ним — Хейн, привязавший поводья пегой лошади Крисель к луке своего седла. После рассылки писем Сельдара выпросила у Кельмара право совершать ежедневную прогулку в окрестностях замка; он позволил ей это, взяв слово, что девушка не попытается бежать. Два приставленных к ней министериала обеспечивали ее безопасность, служанка сопровождала ее для соблюдения приличий. Он проводил взглядом Сельдару и отправился в бараки, в ту часть, где разместили раненых вражеских солдат. Чадзайн Эльне, бывший сегодня командиром караула, коротко поклонился Кельмару и приказал открыть дверь. Сначала внутрь вошли четверо министериалов с мечами наголо: тут уже состоялась пара бунтов, подавлять которые пришлось без всякой жалости, после чего караулы были усилены, а внутрь орденцы заходили теперь исключительно группой и всегда с обнаженным оружием.