Трансвестит отступил на шаг и, оглядев Б. О. с головы до ног, мягко улыбнулся:
— Я ведь слукавила там, в кабаке... Когда сказала, что ты не в моем вкусе.
— Ах ты, сво-о-олочь! — ринулась вперед Бася, но Б. О. вовремя остановил ее порыв.
— Ты именно в моем вкусе, — добавил трансвестит. — И я вполне могу свести тебя с этим парнем. Но... — последовала выразительная пауза. — Сам понимаешь, долг платежом красен.
Некоторое время Б. О. с сумрачным видом разглядывал носки своих кроссовок.
— Ладно. Черт с тобой... Где? Когда?
Трансвестит сообщил название голубого заведения и время, усмехнулся, прикоснулся губами к ладошке и сдул с нее след поцелуя:
— Ча-а-а-а-о!
Привалившись спиной к бревну, Бася сидела на земле, наблюдая за Б. О., который, дотронувшись тыльной стороной ладони до кровоточащей брови, медленно присел на корточки и застыл, поглаживая подушечкой указательного пальца лист подорожника.
— Смотри, какой красавец... — прошептал он, метнув в сторону Баси косой лукавый взгляд. — Ну просто вылитый майор!
— Ой, нет, я больше не могу! — вздохнула она. — Ты меня достал со своими языческими замашками, — щелчком отправила окурок в сторону масляно поблескивавших путей и придавила широкий и сладкий зевок ладошкой. — Ну ладно, ладно... Сдаюсь. А почему ты сказал — майор?
— Да потому, что он майор и есть, — пояснил Б. О. — Подорожник из семейства "больших", то есть именно "майор" на языке ботаников. Ну давай, дружок, почистим твой зеленый мундир, а то вон сколько на нем от дороги гари, пыли и копоти осело... Знаешь, о чем он думает?
— Ну разумеется! — устало ответила Бася. — О том, что он ненароком оказался свидетелем жестокого допроса, которому два бандита с большой дороги подвергли какое-то добропорядочное существо неопределенного пола. И надо об этом заявить в ближайшее отделение милиции.
— Не думаю, — покачал головой Б. О. — Природа с нами заодно! Нет, ты ошибаешься. Он думает о том, что люди испокон века используют его сочное, богатое каротином, витамином С, фитонцидами и многими другими целебными веществами тело, чтобы успокаивать свои раны. И еще думает: ах вы, жалкие беспомощные двуногие существа, что бы вы без нас, майоров в самом соку, делали!
Сорвав сочный лист, Б. О. приложил его к ране над левой бровью.
— Больно? — спросила она, отводя его растрепавшиеся волосы со лба, и сказала: — Наверное, придется сейчас ехать в какой-нибудь ночной травмпункт накладывать швы!
Б. О. отрицательно замотал головой:
— Зачем? Какие швы? Вот этот старый добрый майор меня быстро подлечит...
— Почему ты говорил о двух огнях?
— Потому что их два. Один — это твой старый друг Игнатий, а другой...
— Как этот гад говорил? Группа ВВК?
— Да, те четверо ребят, что наведывались за этим деятелем в спортзал, наверняка оттуда... Все тот же эскорт большого человека. И точно такой же сволочи, как наш Игнатий Петрович. Дела наши, словом, обстоят скверно.
— Это настолько серьезно? Откуда ты знаешь этих людей?
— Откуда... Оттуда, что головной офис этой финансовой группы я спалил дотла вот этими самыми руками.
Он рассказал про особняк в центре Москвы, где некий наладчик бумагорезательных машин забыл в полуподвале пустую бутылку.
— А что тебя смущает? — Бася пожала плечами. — Я, конечно, не большой в этих делах специалист. Но уже то, что мне пришлось видеть несколько часов назад... — Она слегка толкнула его в плечо. — Скажи, а ведь ты расцениваешь эти свои акции как некую художественную ткань, ведь так? Явление художественного порядка, ведь так? Как некий перформанс?
— Ну, это ты хватила, — усмехнулся он. — Перформанс...
— Не надо, не надо, — настаивала она. — Я в этом жанре не новичок, я знаю, о чем говорю. — Она закурила и, округлив губы, выпустила дым колечком. — Если в особняке все обстояло так, как ты говоришь, то это... — Бася сделала жест, оставивший в темном воздухе бледный дымный вензель. — Это, безусловно, большая творческая удача. Так в чем дело? Что тебя смущает?
Некоторое время он молчал, вычерчивая прутиком синусоиду в черной гаревой проплешине.
— Такое со мной случилось впервые.
— Что именно?
— Там сгорел человек, — Б. О. уселся на бревно, ссутулился и уронил руки между колен. — Но этого не могло быть. Не могло. Просто по определению.
Бася, не зная толком, что в такой ситуации можно предпринять, просто положила ему руку на колено и так сидела молча, чувствуя, что не стоит говорить, спорить, успокаивать, а все, что должно сейчас делать, это вот так сидеть рядом и слушать, как подвывает где-то далеко за изгибом путей собака.